Хайо, адотворец. Мина Икемото Гош

и оставляя в ведении полиции только межчеловеческие проблемы.

      Хайо с ужасом поняла, что этот мальчик с массивными мешками под глазами и клубящимся меж зубов дымом – бог. По идее, безголовая лошадь должна была чуть раньше навести ее на эту мысль, но она провела на Оногоро только пару часов.

      – Благодарю за сотрудничество, – рявкнул Тодомэгава, пришпорил своего безголового скакуна, и они одним прыжком растворились в небытии.

      Мансаку повертел в руках бумажку с именем божества и пробубнил:

      – Дзун, идиот. Во что надо было вляпаться, чтоб тебя искал проклятолог?

      Хайо повернулась к квартире Дзуна:

      – Попробуем выяснить.

      Они бросили корзины у входа, разулись, включили свет и занялись тем, в чем семья Хакай преуспевала – после адотворения – лучше всего: расследованием.

      На первом этаже располагалась гостиная, она же кабинет. Мансаку направился к стоящему в углу комоду, а Хайо – к столу. Она опустилась на четвереньки, и под коленом что-то хрустнуло.

      В переплетении волокон татами блеснули белые крошки, похожие на хрусталь, и едва Хайо увидела их, как заметила и пятно на полированной столешнице: слегка пыльное, беловатое, оставшееся от вытертой жидкости, как меловой след от высохшего пота.

      Хайо потрогала его, потом лизнула палец. Соль.

      Мансаку вдруг вскрикнул и помахал листком серо-голубой бумаги:

      – Тут интересное письмо от Коусиро. Смотри.

      11-е, Пятый месяц

      Нии-сан, не ходи в Син-Кагурадза.

      Меня проверял Волноходец. Вердикт: на мне нет проклятия. Неприятности происходят со мной постоянно, во мне столько невезения, что я не могу подвергать тебя опасности. Я могу случайно передать тебе ее через нашу эн, и чем она крепче, тем сильнее ты пострадаешь. Проверять я не рискну, мне не везет.

      Было бы это проклятие – я бы мог обратиться в Онмёрё, к проклятологу, там бы помогли разобраться, кто меня проклял, я бы его нашел и наподдал.

      Но меня никто не проклинал. Я просто невезучий.

      Не ходи в Син-Кагурадза, пока я не скажу. Лучше пиши, если хочешь поговорить.

      Письмо было датировано одиннадцатым числом. Послание для Хайо и Мансаку – тринадцатым. Сегодня – пятнадцатое. Получается, Дзун отсутствовал уже два дня.

      – Ну, что скажешь? – Мансаку вывел Хайо из задумчивости.

      Она покачала головой:

      – Это не поможет найти Дзуна.

      Однако неудачи – ее конек, так что она все же мысленно сделала себе пометку насчет «невезучести» Коусиро.

      Над ней что-то блеснуло. Хайо задрала голову. В углу под потолком виднелся домашний алтарь-полка. Три ниши в обрамлении темных веточек сакаки. Каждому богу полагалась своя арка и плошка для подношений. В центре стояло круглое зеркальце – это оно бликовало. В каждой нише лежала записка с именем и обещанием божественной защиты, но Хайо снизу было не разглядеть.

      Мансаку с тревогой посмотрел на полку и помахал:

      – Мы