Рождение легенды. Арсений Втюрин

на руки и, похохатывая, положили на топчан.

      Зоремир стонал и ругался, поминая плохими словами свою жизнь и охотников ватаги:

      – Будьте вы все прокляты! Как же я теперь жить буду после съеденной человечины? Неужто мы с вами не люди, а звери?

      – Кого это вы съели, други? – прорычал кто-то, и вмиг от распахнутой двери пахнуло холодом.

      В проёме стоял живой и невредимый Тихомил, а у ног его лежала огромная медвежья шкура.

      Увидев изумление на лице юноши, он посмотрел в сторону Дубыни и подмигнул ему заиндевевшей ресницей на глазу:

      – Что тут у вас творится? Парня уму-разуму учите?

      – После долгого голодания наш юнец решил мяса поесть! Мы его едва спасти успели!

      – Ага! Человечину ему подсунули? Уж не меня ли сварили? – захохотал охотник. – Наверное, медведь этот виноват?

      Тихомил перешагнул через шкуру и подошёл к топчану, на котором лежал изумлённый происходящим Зоремир.

      – Ты не подумай о ватаге ничего плохого. Человечину мы никогда не ели, даже в самые голодные годы. А вот глупых юнцов учим ради их же пользы! – Мужик похлопал по плечу юношу. – Отдыхай. Тебе скоро понадобятся силы для охоты. Мороз на дворе ослабевает. Пройдёт всего один день – и можно будет выйти из избушки.

      Зоремир закашлялся, с трудом перевернулся на спину, пряча лицо от жара костра, и облегчённо вздохнул.

      Тёплая волна воздуха плотным коконом окутала его, погружая в сладкую негу, и уже сложно было понять, сон это или всё ещё перед ним плывут воспоминания.

      Глава 13

      Он вдруг почувствовал, как чья-то тень надвинулась на него сверху, перекрывая поток мягких солнечных лучей.

      – Так вот куда ты от людей спрятался! – высокий звенящий голос резанул по ушам, заставив Коваля невольно сморщиться и открыть глаза. – На солнышке греешься! Думы думаешь!

      Перед ним, уперев руки в бока, стояла разъярённая Влася. Симпатичное личико её было искажено гневом, на щеках полыхал румянец, а пальцы сжались в кулачки с такой силой, что побелели костяшки.

      – Зря ты сердишься, красавица! Я ж от дома без тебя ни на шаг не отошёл, сама видишь! Повеленье твоего отца выполняю! – старец виновато улыбнулся и развёл руки в стороны. – Проснулся, а рядом никого нет, вот и решил наружу выйти. На крыльце в тени сидеть не захотелось, пришёл сюда.

      Столько раскаяния и сожаления было в его позе и речи, что девка мгновенно позабыла обо всех своих загодя заготовленных плохих словах и плюхнулась рядом с ним на бревно.

      – Коваль, миленький, расскажи, как же там дело дальше было! – заныла она, будто маленький ребёнок. – Помнишь, ты говорил о тризне по деду своему, на которую тебя отец привёз?

      – Сдалась эта тризна! Что ты ко мне аки репей колючий прилипла? Вот нажалуюсь племенному вождю Морту, уж он тебе задаст!

      – Глупости говоришь! Отец любит меня, а потому пальцем не тронет! – весело прыснула в ладошки Влася.

      – А и плохо сие! Избаловал отец тебя. Но ничего, найдётся добрый молодец, за