Кимоно. Джон Пэрис

юноши и родители девушки устраивают брак силой воли. Это тоже хороший способ. Он не очень отличается от нашей, японской системы.

      – Разве вы не думаете, что в Англии женятся потому, что любят друг друга? – спросила Асако.

      – Может быть, и так, – возразил Камимура, – но в нашем, японском языке нет слова, которое точно значило бы то, что у вас слово «любовь». Поэтому, говорят, мы и не знаем, что такое любовь. Может быть, это и так. Во всяком случае, мистер Баррингтон не захочет, кажется мне, учиться японскому.

      Джеффри нравился молодой человек. Он был хороший гимнаст, ненавязчив, хорошо воспитан и ясно сознавал разницу между хорошим и дурным тоном. Для Джеффри, когда он думал о Японии, чрезвычайно неприятна была неуверенность, благоразумно ли будет знакомиться с родными его жены. Как ужасно, если они окажутся коллекцией восточных древностей, с которыми у него не будет ни одной общей мысли.

      Общение с этим молодым аристократом, отличающимся от англичанина разве только большей одаренностью и возмужалостью, успокоило его. Без сомнения, у его жены есть родные, похожие на этого: безупречные молодые люди, которые поведут его на охоту и сыграют с ним партию в гольф. Он полагал, что Камимура – типичный молодой японец высших классов. Он не понимал, что это было официальное произведение, избранное правительством, заботливо сформированное и отполированное для того, чтобы быть не домашним японцем, а заграничным, достойным представителем первоклассной державы.

      Камимура высадился с ними в Коломбо и сопровождал их во время визитов к нескольким родственникам – чайным плантаторам. Он готов был сделать то же в Сингапуре, но получил срочную депешу, немедленно призывающую его в Японию.

      – Я должен торопиться с собственной свадьбой, – сказал он во время последнего совместного завтрака в Раффль-отеле, – иначе я страшно погрешу против сыновней почтительности.

      – Как это? – спросила Асако.

      – Дорогая миссис Баррингтон, вы, дочь Японии, никогда не слыхали о двадцати четырех детях?

      – Нет, кто они?

      – Это образцовые дети, примеры святости, прославляемые за их любовь к отцам и матерям. Один из них проходил ежедневно целые мили, принося воду из известного источника для больной матери; другой, когда тигр собирался съесть его отца, бросился к зверю и закричал: «Нет, съешь меня вместо него!» Маленьких мальчиков и девочек в Японии всегда учат подражать двадцати четырем детям.

      – О, как бы я ненавидела их! – воскликнула Асако.

      – Это потому, что вы непокорная индивидуалистка-англичанка. Вы утратили чувство единства семьи, которое заставляет добрых японцев – братьев, кузенов, дядей, теток – любить друг друга публично, хотя бы тайно они и ненавидели один другого.

      – Но ведь это лицемерие!

      – Это социальный закон, – возразил Камимура. – В Японии семья – важная вещь. Вы и я – ничто. Если вы хотите добиться успеха, вы должны всегда держаться вашей семьи. Тогда вы преуспеете, как бы ни были глупы сами по себе. В Англии же семья, кажется, служит только для того, чтобы