Вот и управились к празднику (сборник). Владимир Киреев

тебя видеть в любое время. Мать слушала и не сводила с сына усталых, ослепленных счастьем глаз.

      – Спасибо, сынок! – душу старика распирала гордость. Посидел немного, тяжело вздохнул.

      – Вот такая жизнь пошла. Я понимаю так: партия – это должно быть солидно, как наша КПСС была, где порядок, дисциплина во всем, ответственность перед народом за свои дела и поступки.

      – Это так, – поддержал Анатолий, лицо его раскраснелось, самогон вступил в голову, – но и сейчас жить можно, были бы деньги.

      – Нет! – резко ответил Василий Петрович. – Что ты все в деньги упираешь, раньше человека ценили, личность уважали, а теперь… Даже в больницу без этого не суйся, ну а помирать и говорить нечего.

      – Это раньше-то ценили? – усмехнулся Анатолий. – А как насчет Сталина и тех миллионов невинных.

      – Ты Сталина не тронь! На себя посмотри.

      – А чего смотреть, где же тогда ваша партия была?

      – А ты где счас? Забился в свою конуру, то бишь магазин, и пьешь, а на остальное – наплевать.

      – При чем здесь я?

      – А при том, что мы всю жизнь строили, а такие, как вы, страну развалили, – жестко сказал старик и, немного помолчав, добавил:

      – Своим равнодушием.

      Он глядел на него в упор таким взглядом, что Анатолий не выдержал и, пытаясь разрядить ситуацию, растерянно проговорил:

      – Ну что мы сидим, – и тут же встретился с суровым взглядом жены.

      – Наливай! – заключил Василий Петрович.

      Любовь Васильевна, имея огромный педагогический опыт, переливающимся тонким голосом говорила тихо, нараспев, выделяя каждое слово. Старик всегда удивлялся, как она, нежная, хрупкая женщина, ладит с нынешними учениками, как не озлобилась, не огрубела за тридцать лет работы ее душа и как тяжело ей порой приходится с Анатолием. Тут он не выдержал, шмыгнул носом.

      – Спасибо, спасибо, деточки, дай Бог вам здоровья, счастья.

      – Ну ты нюни не распускай, – укорила его жена, – праздник ведь у нас.

      Дочь, улыбаясь, глядела на постаревшее, но все еще мужественное лицо отца. Из его глаз исходила до удивления ясная и спокойная сила. И она вдруг подумала, что вот такие глыбистые мужики не на страх, а на совесть, себя не жалеючи, тянули на своих плечах все тяготы и беды, свалившиеся на русскую землю.

      Не желая продолжения разговора, встрепенулся Анатолий, заегозил:

      – Ну что, дед, еще по одной?

      – Нет, мне хватит. Сегодня надо быть в форме, вдруг кто в гости придет.

      – Толя, да ты хоть слово скажи, – одернула жена, но Анатолий не унимался:

      – А! Давай, Вовка, с тобой еще по одной опрокинем, раз дед не хочет.

      – Да я тоже воздержусь, тем более, вчера перебрали изрядно.

      – Скажи-ка, какие все правильные сегодня. Ну тогда, дед, я один выпью за твое здоровье.

      Он оттопырил пухлые губы и, сморщив лицо, полузакрыл глаза, вливая в свое нутро содержимое стопки. Но что-то забулькало в горле, и водка не пошла. Организм всеми силами сопротивлялся.

      Но Анатолий, проявив недюжую силу характера, залил