Ли и Хэйвин. Рико Нуро

за лечение?

      – Её будут лечить Хэйвины.

      – Хэйвины? – Ул резко встал и подпрыгнул от радости. – Прямо Хэйвины? Как это здорово! Они будут приходить к нам домой? А мы сможем увидеть их? А сколько времени её нужно лечить? Долго?

      – До конца жизни.

      Ви прижала руки ко рту и рухнула на стул. Её лицо резко побледнела, а глаза стали стеклянными и пустыми. Ул продолжал скакать по комнате, распевая гимн Хэйвинам, а малышка Мю замерла у моей руки, переводя взгляд то на меня, то на Ви.

      – То есть, – голос Ви дрожал. – Ты хочешь сказать, что она будет жить, пока Хэйвины будут лечить её? И каждый день нужно по три монет до конца её жизни?! Не десять, ни сто дней, а всю жизнь?

      Я ничего не сказала, мы и так поняли друг друга без слов.

      Ви вдруг улыбнулась, но не радостно, а как-то криво, страшно. Постепенно улыбка превратилась в смех, сначала тихий, но он становился все громче и громче. Она смеялась так сильно, что из глаз брызнули слезы.

      – Хватит Ви! – закричал притихший Ул. – Она меня пугает… пусть прекратит! – он и сам, кажется, был готов расплакаться.

      – Сейчас, – я погладила Ула по голове, а затем подошла к сестре и с наслаждением отвесила ей пощёчину. Ви тихо ойкнула и тут же закрыла щеку рукой. – Ты всех пугаешь.

      – Я пугаю?! – сестра подняла на меня глаза. – Если не будет мамы, ты думаешь, этот жирный распорядитель даст тебе хоть кусочек земли?! Ты же буквально растоптала его сынка!

      – Никого я не растаптывала!

      – Что же теперь делать? Что делать?!

      – Есть решение… – начала я, но Ви не унималась:

      – А как же я?! Я хотела поступать в этом году, хотела уехать из этой деревни! И все. Теперь мне остаётся только портить красоту в этих полях. Ты думаешь, такой парень, как Тонгу посмотрит на меня? Если мои руки будут выглядеть, как твои, если моя кожа станет такой же смуглой, как у мамы?!

      – Прекрати, – тихо сказала я. – О чем ты вообще думаешь?

      Я оглянулась вокруг, и на мгновение пелена спала – этот ветхий дом, эти испуганные лица, я не смогу, я не вытяну их всех. Почему они смотрят на меня? Что я могу им сказать? Они чего-то ждут? Я же знаю чего…

      – Есть один вариант. Но только маме ни слова. Слушайте…

      Эта ночь была тихой. Слишком тихой. А так хотелось услышать смех, щебет птиц, топот копыт или назойливый стрёкот цикад. Хотя бы далёкое ржание лошади, или плеск воды, хоть что-то, что напомнит мне, что я ещё жива.

      Ви подкралась тихой кошкой. Она осторожно села на край скамьи и, не поднимая глаз, буркнула что-то неразборчиво себе под нос.

      – Слишком тихо, – сказала я, и сама не знала, к кому обращаюсь к Ви или ко всему, что меня окружает.

      – Помнишь в детстве мы так же сидели? Втроём: ты, я и отец, – прошептала сестра.– Он делала дудочки, помнишь?

      – Помню. А помнишь идолов, что он вырезал. Их было так много. Он выставлял их на пол, на это скамью, просто на землю. Им не хватала места.

      – Нет, – немного подумав, отозвалась Ви. – Каких идолов? Что это вообще такое?

      – Только