Дон-Аминадо. Литературный портрет. Валентин Георгиевич Таранов

повторять: «О, брат мой. Наконец!

      Недаром наши предки пострадали!»

      Н-да-с. Как сказать… Я напрягаю слух,

      Но этих слов в веках не различаю.

      А вот что из меня начнет расти лопух:

      Я – знаю.

      И кто порукою, что верен идеал?

      Что станет человечеству привольно?!

      Где мера сущего?! – Грядите, генерал!..

      На десять лет! И мне, и вам—довольно!

      1920

      ПРО БЕЛОГО БЫЧКА

      Мы будем каяться пятнадцать лет подряд.

      С остервенением. С упорным сладострастьем.

      Мы разведем такой чернильный яд

      И будем льстить с таким подобострастьем

      Державному Хозяину Земли,

      Как говорит крылатое реченье,

      Что нас самих, распластанных в пыли,

      Стошнит и даже вырвет в заключенье.

      Мы станем чистить, строить и тесать.

      И сыпать рожь в прохладный зев амбаров.

      Славянской вязью вывески писать

      И вожделеть кипящих самоваров.

      Мы будем ненавидеть Кременчуг

      За то, что в нем не собиралось вече.

      Нам станет чужд и неприятен юг

      За южные неправильности речи.

      Зато какой-нибудь Валдай или Торжок

      Внушат немалые восторги драматургам.

      И умилит нас каждый пирожок

      В Клину, между Москвой и Петербургом.

      Так протекут и так пройдут года:

      Корявый зуб поддерживает пломба.

      Наступит мир. И только иногда

      Взорвется освежающая бомба.

      Потом опять увязнет ноготок.

      И станет скучен самовар московский.

      И лихача, ватрушку и Восток

      Нежданно выбранит Димитрий Мережковский.

      Потом… О, Господи, Ты только вездесущ

      И волен надо всем преображеньем!

      Но, чую, вновь от беловежских пущ

      Пойдет начало с прежним продолженьем.

      И вкруг оси опишет новый круг

      История, бездарная, как бублик.

      И вновь на линии Вапнярка—Кременчуг

      Возникнет до семнадцати республик.

      И чье-то право обрести в борьбе

      Конгресс Труда попробует в Одессе.

      Тогда, о, Господи, возьми меня к Себе,

      Чтоб мне не быть на трудовом конгрессе!

      1920

      ОЧЕНЬ ПРОСТО

      Дипломат, сочиняющий хартии,

      Секретарь политической партии,

      Полномочный министр Эстонии,

      Представитель великой Ливонии,

      Президент мексиканской республики,

      И актер без театра и публики,

      Петербургская барыня с дочками,

      Эмигрант с нездоровыми почками,

      И директор трамвая бельгийского,

      Все… хотят возрожденья российского!

      И поэтому нужно доказывать,

      Распоясаться, плакать, рассказывать

      Об единственной в мире возлюбленной,

      Распростертой, распятой, загубленной,

      Прокаженной и смрадной уродине,

      О своей незадачливой родине,

      Где теперь, в эти ночи пустынные,

      Пахнут горечью травы полынные,

      И цветут,