Ледяной цветок. Станислав Ефанов

один.

      Долан усмехнулся:

      – Жена твоя тебе объяснит. Чую, она сейчас позлее Гыр-Пыбры будет!

      Турон горько улыбнулся.

      Вскоре носилки-волокуши из еловых ветвей были готовы. Турону помогли перебраться на пышный ковёр, и двое мужчин потащили его за собой по снегу, как в упряжке. Волчью тушу охотники тоже забрали с собой.

      Дрожащий свет факелов исчез за стволами и больше не лился на рыхлый снег, ставший в сумерках грязно-серым. Багровые пятна на нём превратились в непроглядно-чёрные. Но вот они засияли алым. Засияли и зашевелились, задышали, замерцали. Затем сдвинулись с места. По ломаной линии они стеклись к одной точке, разгораясь с каждым мигом всё ярче. Когда они слились в общее пятно, сухая длинная рука с сучковатыми пальцами провела над ними, и вверх из снега всплыли красные огоньки. Они покачались в воздухе и разбрелись по лесу, выхватывая в темноте то щетинистый ствол старой ели, то вывороченное после бури корневище, то сухостой у подножья сосен. Из лесной чащи в спины охотникам смотрели два зелёных глаза.

      28.

      Всё дальше в чащу

      «Ты и правда самое тёплое существо»

      Пока отряд Долана возвращался из леса, Кутыптэ и Манул, напротив, забредали в самое его густолесье. В исконную его сердцевину, в дремучее нутро, где множились сумерки, где тишину не нарушал ни стук дятла, ни звон синиц, клестов и другой лесной живности.

      – Темнеет, – робко сказал Кутыптэ и с опаской осмотрелся. – А фонарь-то я потерял. Что если мы не найдём дерево до темноты?

      От испуга он остановился. Манул обернулся на него и махнул хвостом.

      – Не трусь! Сказал же Лось: недалеко.

      – Так это он по своим меркам считал, а мы вон уже сколько идём, а лес всё не кончается!

      Кутыптэ посмотрел по сторонам, где в безмолвии и тишине росли безразличные к судьбе маленького человека стволы. Манул навострил уши.

      – Что это? – спросил он.

      – Что?

      – Ты слышишь? Этот звук?

      Кутыптэ не ответил, а только шмыгнул носом.

      – Ты что, – оторопел Манул, – плачешь?

      Кутыптэ уселся в снег. Даже в ранних сумерках было заметно, как порозовели его щёки и потекли по ним крупные слёзы.

      – Мне страшно, – прошептал он и содрогнулся от плача. – Я не знаю, куда идти. Скоро стемнеет, а вокруг волки.

      Манул ласково посмотрел на мальчика и подошёл ближе.

      – Ну что ты, в самом деле, – мягко сказал он и положил лапу на колено Кутыптэ. – Разве можно сейчас раскисать?

      – А если Лось ошибся? И указал нам не ту дорогу? Или вообще не понял, что мы ищем? – слёзы лились из глаз Кутыптэ. – Что тогда?

      – По крайней мере, – отвечал Манул, – мы не замёрзнем.

      Он кивнул на блестящие пластины.

      – Благодаря твоей штуке.

      Кутыптэ посмотрел в жёлтые глаза Манула. А затем потянулся к нему, чтобы обнять и прижать к себе. Манул замурчал в ответ.

      – Ты и правда самое тёплое существо в лесу, – прошептал Кутыптэ в ухо Манулу и погладил по голове.

      – Даже теплее, чем рога Лося? – удивился