Я не прощаюсь. Хан Ган

проводим вот такую процедуру. Уже часов двадцать медсёстры мучаются.

      – Каждые три минуты? – спросила я, словно попугай, способный только повторять за другими.

      – А как ты тогда спишь?

      – Я просто лежу, немного дремлю в перерывах между визитами медсестёр.

      – И как долго ты ещё так будешь?

      – Где-то недели три.

      Я разглядывала её ещё более разбухшие посиневшие пальцы, по которым текла кровь, но в какой-то момент не выдержала и подняла голову, столкнувшись взглядами с Инсон.

      – Жуть, да?

      – Да нет, – ответила я.

      – Даже мне кажется, что жуть.

      – Не так страшно вроде, – соврала я во второй раз.

      – Кёнха, честно говоря, я устала.

      Она не врала.

      – Врачи уверены, что я не сдамся. Тем более что без указательного пальца правой руки жить трудновато.

      Под поникшими глазами Инсон блестели мешки.

      – Но если бы я действительно не хотела с этим мучаться, я бы могла ещё в больнице на Чеджудо просто попросить зашить раны и ничего не пришивать.

      На что я покачала головой и ответила:

      – Ты ведь работаешь с камерой, так что эти пальцы тебе ещё как пригодятся – хотя бы чтобы нажимать на кнопку записи.

      – Ты права. Тем более врач говорит, что распространены случаи, когда люди всю жизнь страдают от боли в пальцах, так что лучше всё же пришить их обратно.

      В тот момент я поняла, что Инсон действительно не хотелось мучаться со всем этим. Наверное, она задумывалась об этом каждые эти три минуты, когда ей прокалывали пальцы. Почему она и поинтересовалась у врачей – что будет, если отказаться от всей процедуры? Фантомная боль – боль от несуществующей конечности. Может, она и не сравнится с мучениями Инсон сейчас, но отказавшись от этой процедуры, она обречёт себя на вечную муку, от которой не сможет избавиться.

      – Три недели – это ведь очень много… – пробормотала я, не задумываясь о том, каково Инсон это слышать.

      – И за содержание в больнице платить тоже, наверное, очень много.

      – Да, страховка такое не покрывает. Поэтому люди чаще всего просто приводят родственников и просят их ухаживать вместо врачей. Неудобно, конечно, но ничего не поделаешь – денег жалко.

      Я невольно почувствовала облегчение внутри – как хорошо, что я ей не родственница и что мне не придётся каждые три минуты вкалывать те иголки ей в пальцы. А потом я задумалась о том, как она собирается покрывать больничные расходы. Как я знаю, за те четыре года с тех пор, как Инсон уехала присматривать за матерью, она жила на залог[12] с квартиры, с которой она съехала, покидая Сеул. Да, она немного зарабатывала продажей деревянной мебели и посуды, однако она явно не была готова к такому повороту жизни. «Какая теперь разница, раз я осталась одна? – отвечала она каждый раз, когда я интересовалась у неё о деньгах. – Иногда бывает, банковский счёт уходит в минус, но и то крайне редко. В основном деньги есть, иногда даже много… В общем и целом, проблем нет».

* * *

      – Это

12

В Южной Корее есть особая система залогов при аренде жилья – чонсэ – когда квартирант выплачивает при заезде крупную сумму залога, не оплачивая ежемесячно жильё, а после выезда полностью получает залог обратно.