Я не прощаюсь. Хан Ган

даже был случай сепсиса у пациента – он умер.

      Инсон замолчала. Я снова уставилась на то, как медсестра невозмутимо воткнула иголку в рану Инсон, и пожалела, что задержала дыхание вместе с Инсон. Разве я не поняла это ещё в вестибюле? Что если вглядываться, становится только неприятнее? Когда медсестра начала вкалывать вторую иглу в средний палец Инсон, я отвернулась на телефон, лежащий на подушке. Я представила, как Инсон пришлось напрягать спину, плечи и левую руку, чтобы отправлять мне сообщения, не двигая правой рукой. Два раза она всеми силами вбивала буквы и пробелы, чтобы спросить: «Сможешь сейчас приехать?»

      Но почему она написала мне?

      У неё было не много друзей, но были люди, с которыми она хорошо ладила и поддерживала контакт. Мне бы ни за что в голову не пришло, что в такой ситуации она свяжется именно со мной. Когда я прошлым летом пыталась выбрать получателя моего завещания, я о Инсон даже не вспоминала – вероятно, из-за того, что она жила далеко. И я бы не хотела нагружать её после того, как она в одиночку присматривала за своей матерью и проводила её в иной мир. В тот период первой начала отдаляться Инсон, и несмотря на происходящее в моей жизни, я порой задумывалась: не могла ли я приложить чуть больше усилий? Ведь до этого острова, по сути, можно добраться на самолёте всего за час – зачем воображать, словно он на другом конце света?

      Из-за этих мыслей, вместо того чтобы уверенно поддержать её, я вопросительным тоном выкинула:

      – Ты… ведь справишься?

      Я заметила, как у Инсон, пытающейся вытерпеть боль от кровотечения в пальцах, задрожали губы. Она смотрела на меня блеклым взглядом, коего я не видела за долгие годы нашего общения, будто бы в попытках вынести боль её сознание на мгновение помутилось. Неужели нет иного, менее жестокого способа сохранить нервные окончания? Я не могла принять столь суровую реальность – всё же живём в двадцать первом веке, а в медицине до сих пор не придумали чего-то, помимо этого? Может, проблема именно в этой мелкой больнице? Ведь она торопилась, искала что-то вблизи аэропорта.

      В глазах Инсон снова заблестела жизнь. Сначала я понадеялась, что она не услышала мой вопрос – но она, словно восприняв его на полном серьёзе, шёпотом ответила мне:

      – Как минимум стоит постараться.

      Снова эта её старая привычка. Раньше, когда мы вместе ездили куда-нибудь на съёмки, я могла вспылить, когда возникали какие-то проблемы на съёмочной площадке или с людьми, у которых мы брали интервью, но Инсон – нет, она всегда так говорила: «Ничего, давай продолжим». И не важно – решу я проблему, решу ли я её только частично или вообще не решу – она за короткий срок сама устанавливала всё оборудование, сама убеждала всех людей продолжать работать, и в итоге ждали только меня. Когда нужно было снимать интервью, она ставила камеру на штатив, а когда нужно было делать фото – брала её в руки и, смеясь, говорила мне:

      – Если нужно что-то сделать, достаточно просто начать!

      Улыбка Инсон была заразной – она сразу осветляла мой