Дар. Даниэль Глаттауэр

отчима. О’кей, пусть это была мягкая революция, которая не ставила ее перед необходимостью отказываться от основной экипировки от фирм «Армани» и «Дизель». Но такой потребительски-дезориентированный, небритый, неряшливо одетый, слегка подвыпивший парень, как я, который, видимо, мог себе позволить ничего себе не позволять и который к тому же еще приходился ей родным отцом, был для нее носителем чего-то интересно-смелого и пользовался неким культовым статусом. Да, я им действительно пользовался. Мне можно было даже пару раз мимоходом погладить ее по волосам или обнять за плечо. Разумеется, это должно было выглядеть непринужденно, чтобы Флорентина не заподозрила, что у меня при этом чуть не останавливается сердце и что больше всего мне бы хотелось прижать дочь к себе и больше не отпускать.

      С Гудрун, моей бывшей, я был почти в расчете. Угрызения совести и чувство вины по отношению друг к другу у нас были приблизительно одинаково велики, так что мы в какой-то момент решили в обоюдном согласии их взаимно списать. Вот только я не переносил сочувственного взгляда, который должен был мне передать, как она тревожится за мое будущее, – она и все остальные, все, кроме меня, и мне бы наконец тоже пора было начинать тревожиться. Но у меня действительно не было никакого желания вдруг задумываться о своем будущем, это мне следовало бы делать раньше, а теперь я для этого уже староват.

      – И как идут дела, месье?

      – Спасибо, спасибо, жаловаться нам не приходится, – сказал Бертольд.

      Множественное число было необходимо, чтобы подчеркнуть, как сильно все его семейство, к которому и я должен был бы себя причислить, выигрывает от успешного хода его дел.

      – Скажи, Герольд, твоя коллега… эта госпожа Рамбусек…

      – Рамбушек.

      – Да, правильно, Рамбушек, которая нарыла такую крутую историю, про анонимного жертвователя в пользу бездомных…

      – Тебе об этом известно? Ты что, неожиданно стал читать «День за днем»? – спросил я.

      – Ну что ты, с чего бы вдруг, – сказал он и засмеялся тяжело-индустриально, это была такая смесь из сарказма и сигарного кашля. – Просто и серьезные газеты зацепились за эту историю, зацитировали вдоль и поперек заметки и интервью этой Рамбушек.

      – Кстати, о серьезных газетах. Я собираюсь уволиться из «Дня за днем», – сообщил я.

      Это, впрочем, не соответствовало действительности, сама мысль пришла мне в голову ровно за три секунды до того, но чувство свободы опьяняло: произнести эту фразу и увидеть оторопелые лица.

      – Ты хочешь уволиться? Боже мой, но почему? И куда ты пойдешь? – забеспокоилась Гудрун.

      – В «Новое время». Мы ведем переговоры.

      Это было произнесено так быстро и убедительно, что я сам в ложь чуть было не поверил.

      – Круто, – сказала Флорентина и улыбнулась.

      Уже одним этим окупилось напряжение моей фантазии. Правда, «Новое время» в медийном ландшафте не считалось значительным изданием, но