Черное озеро. Юлия Землянская

эти люди тоже когда-то исчезли, хоть и очень давно. И совсем не факт, что на озере, но, как бы то ни было, Чернов привык подкреплять предположения фактами, поэтому решил изучить это поселение так же внимательно, как и археологи.

      Милен, наивно увлеченный процессом, подсказывал, где лучше встать и на что обратить внимание. Благодаря его стараниям, коллекцию снимков пополнил великолепный и ироничный по своей сути кадр, где лик идола Велеса, бога скотоводства, с капища взирал на пустынную огороженную территорию, на которой раньше обитали животные, которых он не уберег.

      Наконец они продолжили экскурсию. Милен с энтузиазмом рассказывал о конструкции домов:

      – Крыши крепкие, тоже из цельного бруса, поверх него сначала клали слой дерна, а потом сосновые ветки. По тому же принципу сделана и крыша капища.

      Герман внимательно слушал и задавал уточняющие вопросы. Информации было много, но упускать ничего не хотелось.

      Изба старейшины была порядочно выше остальных, окна закрывали ставни, которые, по словам Милена, кочевники обшивали мехом диких животных, чтобы сохранить тепло в домах, поскольку стекол не было. Прежде чем войти, ученый аккуратно отворил ставни, впуская внутрь дневной свет. Крыльцо с резным орнаментом выглядело нарядно, над ним на фронтоне избы была приколочена деревянная деталь – символ бога Рода.

      – Это сооружение сохранилось лучше, чем большинство других. Когда деревню оставили, окна и двери закрыли плотно, поэтому оно не подверглось разрушению из-за погодных условий и диких животных.

      Вербицкий отворил ветхую дверь и жестом пригласил Германа внутрь. Они попали в сени. Полы под тяжестью шагов скрипели и местами уже начали крошиться. Смотреть здесь оказалось особо не на что: две широкие скамьи, над ними на стенах были прибиты крюки для верхней одежды, напротив входной двери располагалась кладовка, где когда-то хранилась домашняя утварь и строительный инвентарь. Но все эти вещи уже давно перекочевали в музеи.

      За следующей дверью открывалась горница – просторная, как и полагалось дому старейшины, но мрачная и холодная. Первое, что бросилось в глаза, это печь – сердце дома.

      – Она была в плачевном состоянии, хоть и исправная, – Милен заметил интерес Германа и, приблизившись к печи, ласково провел рукой по ее побеленной поверхности. – Но мы с Дашей ее отреставрировали.

      И правда, побелка выглядела свежей, и в тусклом свете горницы ее белизна почти сияла. Но больше всего Германа поразила роспись, покрывавшая печь и дымоход. Полевые цветы, гроздья рябины, листья и колосья были нарисованы так искусно, что казалось – они оживают, стоит только присмотреться. Между узорами прятались жар-птица, кони и лесные звери.

      – Эти навыки передавались из поколения в поколение, – сказал Милен, будто угадывая мысли Германа. – Здесь можно увидеть мотивы из мест, откуда они родом. Но чем дальше на восток уходили кочевники, тем больше заимствовали у местных – орнаменты становились богаче и разнообразнее.

      – Получается,