Нестрашный суд. Владимир Юрьевич Василенко

– ловкость… Представь: в раю было бревно (деревья не вечны). Сидя на нем, потеряв равновесие, Ева оперлась рукой позади о траву. Потянув, приподнимая, в этом их балансировании Адам нечаянно зацепился… Знаешь, я в детстве не поверил другу, пытавшемуся открыть мне глаза на тайну деторождения. «А как же животные? – мой убийственный контрдовод! – Откуда они знают, что надо именно так?» Зацепился… неожиданно… короче – произошло… Само. Поэтому секс – на бревне (я помню: ты не любишь это слово).

      – На бревне?

      – А где же? Балансируя, занимаешься своим делом – ловкостью: всё органично, естественно. В отличие от любви, совершенно не твоей, совершенно оттуда же, откуда воображение: допущенный, куда и не мечтал, ежишься от своего вида… Тогда как балансируя – ни о каком своем виде не думаешь – знай себе копируешь ту первую райскую сцену тех, кого можно назвать…

      – Отцом-матерью-основателями…

      – Ну, да. Прилетели. Первые сюда, на планету. Освобожденные от скафандров, расслабились на солнышке. И генетически помня эту их, с бревном, сцену, мы и воспроизводим ее, и сочиняем, наделив их посадочную поляну райскими подробностями. Не имеет никакого отношения к генам. Сцена. Мы ее обживаем, проникаем в детали – занимаемся самым что ни на есть своим делом. Так нас отвлекают от сути – связи с тем, откуда прилетели они, а значит и мы. Что такое страсть? Это клей. Клей, связующий звенья цепи. Генетической. Только он, клей, и важен для ступающих в связь (ступить в связь), сама же связь, связь звеньев – вне их поля зренья, ценно лишь воплощение первозданной сцены на бревне – балансирование бог весть кого бог весть откуда, разлепленного на два, как бы с разных планет, тела, встретившихся случайно и на минуту и оттого так жадных друг к другу. Тем сильней вожделенный финал – чем дальше эти «бог знает кто» от мысли о продолжении рода: все мысли каждого из них – о планете, населенной их телесными противоположностями… Что такое Толстой? Не кто он? – это известно, а: какова сущность его неудовлетворенности, этой движущей силы всякого сочинителя, наглядней всего проявляемой в плотской ее составляющей? Бордели (городские и в Ясно-Полянских окрестностях)… и брак. В его восприятии: второе – не лучше первого («необходимость для физического здоровья» и «он влюбился потому, что знал, что женится»). В итоге – максимальная неудовлетворенность Толстого, даже и не скрываемая (эти две цитаты – из его «Дьявола»)… Достоевский «совпадение красоты, одинаковость наслаждения» в «сладострастной зверской штуке» и в «каком угодно подвиге» мог почерпнуть из личного опыта… И что такое у них любовь? Что она сделала с Барашковой? Что она сделала с Облонской? Которую судят («корову бы ей, а лучше две») лучше всех знающие, что такое Ромео-Джульетта (читай: дуракаваляние)… И какая такая любовь у Создателя? Плодитесь и размножайтесь? А как насчет греха? Собаки без штанов. «Чего стесняться им, собакам?» Адам с Евой в листьях. Ну, бог с вами: стыдитесь и размножайтесь. Неловкость, стыд: «Бог с вами» – так просто? Нет. Откуда? Откуда они?.. Почему когда