Нестрашный суд. Владимир Юрьевич Василенко

использовать в личных целях. По той причине, что оно не связано ни с чем личным – ни с телом, ни с психикой. Почему? Потому что оно – ток в наш мир… не вещество… не существо… Ток, этот наш мир Божественно-дьявольских антагонизмов и создавший… Истинный его творец… Ток, попадая в который, перестаешь понимать: опускаешься или поднимаешься, толкает он тебя или втягивает… Оставляющие тебя заботы, растворение антагонизмов, венчающееся полной не-заботой друг о друге в виду исчезновения противоположностей под прощально машущую в форточку, окрашенную по сезону листву…

      …выныриваешь… выныриваете… там… в одном на двоих воображении. Господь – в сердце, одном на двоих… Слышном сквозь нее. Это она тянет в себя всё выражаемое цепочкой слов. Невозможно исполнить не сочиненное. И сочиняется – ею. Музыка, на которую эти слова, – ее. И каждое исполнение – сочинение к следующему. И достигаешь не связанного с музыкой и словами… Дело сделано – это главное. Задаваться вопросом: Кто за этим стоит? – все испортить. Важно не «за», а «это». Само это. Улегшийся на зиму медвежонок в фильме Жан-Жака Анно не исчезает до весны, а переходит в наше сознание теплом засыпания и пробуждения, заполняющим всё между ними пространство – берлогу, полную удивительных превращений. Свобода. Во плоти. В собственном теле. Что мешало ей раньше? Несвободные. Слепленные из годно-негодной глины. Значит, освобождение – от людей? Прежде всего. Без этого нет никакого освобождения. От людей. Стряхивание с себя глины. Вспомни, как попал сюда. Через что пришел. Через мечту, вовсе и не бывшую мечтой – существом совсем из другой глины. Склонность… Нашедшая склон. Симметрия. Две склонности, каждая – склон другого.

      – Ведь это гордыня… Мизантропия…

      – Гордится и ненавидит людей человек.

      – Ну, да… У меня сейчас с собой мало общего…

      – Наоборот: ты никогда другой не была.

      – Конечно… Только она не проваливается в тартарары – эта комната… эти листья… люди внизу за окном…

      – Это их проблемы.

      – То, что они внизу?

      – Видишь: мизантропия тут ни при чем. Просто мы выше. Мы их будущее. Если выживем – выживут и они. Какая у Гагарина и Армстронга гордыня?

      – Думаешь, Земля обречена?

      – Как и всё в том мире…

      …Это, всякий раз, молчание «командированных» по дороге домой: «Туран», сквозь бормотанье движка прислушивающийся к салонной тишине… Одна на двоих боязнь расплескать одно на двоих… Та самая практика, которая – критерий истины…

      Освобождение от людского в себе… Не от человеческого, а от навязанного моему человеческому. Существу из совсем другой глины? Если говорить уже всё – да. Из другой не потому, что не человеческой, а потому, что людская глина – не человеческая: насквозь пропитанная жратвой-отрыжкой… потребительством… завистливо-жадно-бесплодная… с хамом, рвущимся к «жизни бога» – к усладам и власти… убивающая… заживо хоронящая свое же живое… существующая лишь по своей же привычке считать