Пока воды Венеции тихие. Фульвио Эрвас

левой руки Стуки совсем не чувствовал. Из-за антибиотиков, как сказала медсестра. Пальцы руки шевелились еле-еле, как несчастные щенки, оставленные в коробке под палящим солнцем. И где-то внутри тела, чуть пониже ключицы, в том месте, куда проникло острие стрелы, поселилась боль.

      – Повезло, что стрела не зашла глубже, – сказал хирург. – Она попала по косой, очень даже косой, к вашему счастью. Так она причинила не слишком много вреда. Можете быть спокойны, до свадьбы заживет.

      Гордясь своим остроумием, врач заулыбался. Стуки этого не оценил.

      – Можно мне посмотреть на стрелу? – спросил инспектор.

      – Вы серьезно?

      – Абсолютно.

      – Мы ее сразу же передали полиции, как и положено в таких случаях. Что именно вас интересует? Я вот этими самыми руками вытащил из вашего тела инородный предмет.

      – Спасибо, доктор! Как она выглядела? То есть стрела серьезная или так себе?

      – А я откуда знаю? Я не разбираюсь в оружии, я врач.

      – Может быть, это была одна из тех стрел, которыми стреляют по мишеням на ярмарках?

      – И это было бы неплохо, правда? Или вы хотели, чтобы вас пронзили стрелой Робина Гуда?

      – Разумеется, нет.

      Когда доктор ушел, Стуки вспомнил, что ему нужно предупредить дядю Сайруса и, может быть, позвонить сестрам из переулка Дотти и попытаться их успокоить. Своим предупреждающим звонком он надеялся разбавить весь тот водопад заботы, который, он знал, ему еще предстоит испытать.

      Он уже представлял себе: «Ах, инспектор, почему вы нам ничего не сказали? Вы рискуете жизнью, а мы здесь красим ногти и укладываем волосы, вместо того чтобы дежурить у вашей постели. Что о нас подумают соседи?»

      С дядей Сайрусом тоже нужно быть поосторожнее. Главное – не вдаваться в подробности: у старика больное сердце.

      – Я в больнице в Венеции, – сказал Стуки дяде, когда после неимоверного количества длинных гудков тот, наконец, ему ответил. – Так, ничего особенного, ежегодное обследование, рутина. Лег в больницу, чтобы не мотаться туда-сюда до тех пор, пока будут готовы анализы. Сказали максимум два дня, но ты же знаешь, они здесь особо не торопятся. Почему не в Тревизо? Наше управление прикрепили к этой больнице. Вообще, всем полицейским Восточного Венето делают анализы в больнице Венеции, говорят, чтобы оптимизировать работу и сократить расходы. Так рациональнее. Почему я никогда не возил тебя сюда на анализы? Но ты же не полицейский! Я знаю, что в Иране о родственниках полицейских заботятся лучше. Что я могу с этим поделать? Дядя, как только я выйду из больницы, обязательно к тебе зайду.

      За годы полицейской службы инспектору Стуки много раз приходилось беседовать с потерпевшими в больницах. А его единственное личное воспоминание, в котором присутствовали запах антисептика и белые халаты, было связано с днем, когда толстый врач вырвал маленькому Стуки гланды. Это случилось именно здесь, в больнице Святых Иоанна и Павла. Стуки вспомнил свою маму, которая привела его сюда за руку, сказав, что они идут за мороженым.

      – Такая