Старый молот. Арсений Станиславович Булгаков

тень. Ненароком он думал, что, возможно, это и есть тот врач, который просто ждет, пока сойдут с ума побольше народа, чтобы можно было лечить всех разом – такой особый врач-марксист с экономическим подходом. Или, может быть, врач сам заслушался сумасшедшей женщины, и тогда, наверное, ей самой необходим доктор. Возможно, и Брутто, и обладательница тени желали одного и того же: чтобы та женщина умолкла, сомкнула уста на век, встала и вышла – желательно в окно. Но оно, конечно же, было закрыто, при этом основательно, практически забито досками. Лишь редкие лучи пробивались сквозь толщу мертвых и порубленных деревьев.

      Тень то появлялась, становясь резче и четче, то размывалась и исчезала, приближаясь или отдаляясь. Шагов слышно не было, что не удивительно, ведь уши Брутто были залиты до краёв бредовыми речами поехавшей наркоманки. Он запрокинул голову и продолжал смиренно ждать. В его голове проносились суетливые и странные, сбивчивые мысли: «Наркотики, наркотики, алкоголь, сигареты, еда, вода, любовь, счастье, свобода и другие вещи, которые вызывают зависимости, запрещённые на территории Российской…» Его мысли смешивались с пространством, удручающей атмосферой, отколовшейся штукатуркой, плакатами о вреде употребления героина и их последствиях.

      Старая и большая телевизионная коробка, что громоздилась в углу, сама, осознавая свою убогость, крутила по циклу видео. Там молодая девушка рассказывала и показывала, как кололась шприцом прямо в пах для получения повышенного наслаждения. Её голос был слаб, а тело, расплющенное на больничной койке, изнемогало от своего пребывания на Земле. Но каждый раз, когда она условно укалывала себя в промежность, кончики губ её переходили в улыбку, и видео повторялось заново.

      В беспорядочном потоке он вспоминал цепочку событий, которая привела его сюда, и о том, что, несмотря на всю чернь того дня, что-то в нем было приятно. Со временем старуха потеряла интерес конкретно к Брутто и начала выступать как профессиональный оратор. Демосфен, услышав её, снял бы колющий его плечо меч и вонзил бы себе в горло. – «А вообще знаете, врачам верить нельзя! Я лечусь только травами и природой, это всё наш народ! Гнилой, поганый народ, ленивый и праздный, хочет, чтобы бац – съел таблетку и выздоровел, чудо хочет! А не бывает так, не бывает, чтобы бац и чудо, поган-н-н-ный народец. Нужно есть корни женьшеня и крапивницы, принимать настои, жрать землю! Я вот вообще никогда не болею, первый раз к врачу, а они все на китайцев работают, крадут органы и продают их за границу!»

      Сколько пролетело времени, и куда же запропастился доктор, – восклицал в мыслях Брутто. Приём шёл уже пятый час, дама говорила без умолку, всё более залезая в дебри леса самоубийц, обнажая свой больной разум: «Жри землю, тварь, жри Русь!» – кричала она в истерическом припадке. Брутто вновь повернулся к двери, прямо около таблички «Не курить». Тень, которую он лицезрел на протяжении всего дня, нагло дымила, клубы дыма