Старый молот. Арсений Станиславович Булгаков

к ним, так и не поняв шутил ли Ленни. Это продолжилось до тех пор, пока тот не вскрикнул: «Готово!» Длинный стол был импровизацией: на двух пнях положили длинную, высокую и широкую дверь, слишком неестественную для обычных людей. Брутто, как гостю, не давали пошевелить и пальцем, и трапеза началась. Ленни положил себе больше всех, Корнелиус поворовал у него кусочки, а Олег ел неохотно, смотря куда-то вдаль с высоко поднятой головой. Брутто же питался жадно и голодно, пожирая кусок мяса за куском, и никак не мог насытиться. Он сидел спиной к огню, почти опираясь на него, словно у пламени была плотность, но постоянный холод никак не уходил – он всё ещё не мог согреться.

      Из трубы бани густо валил черный дым, застилая приближающееся солнце. Время шло быстро: стаканы звенели друг о друга, в них мерно наливалась жидкость. Разговоры шли о том и о всём. Ленни говорил, брызжа периодически: «Работы ещё много», «Ты нам пригодишься», и перечислял строительные объекты. Он не сидел на месте, постоянно вставал, куда-то убегал: то кто-то звонил, и он бежал к проводному телефону, то что-то приносил и показывал, то просто отходил за соусом, кетчупом или майонезом.

      Корнелиус тоже был резок, но иначе, чем Ленни: его движения были быстрыми, но точными и целенаправленными. Как только Ленни принёс кетчуп, Корнелиус тут же подхватывал его и выдавливал себе. Олег же отличался от них обоих: он был размеренным и немного презрительным, его движения были медленными, неспешными, и ел он дольше всех.

      Хуже всех, наверное, выглядел Брутто. Он, как животное, пожирал всё, что ему давали в тарелку. «Положить соус?» – спрашивал Ленни, и Брутто кивал. Ленни наливал соус, и он тут же поглощался. Брутто не пробовал еду, а глотал почти не пережёвывая куски за кусками, жадно захлебываясь напитками один за другим, закуривая каждый кусок. Он сидел со стороны, вилка с сигаретой в одной руке, нож со стаканом в другой. Корнелиус всё спрашивал о том, что бы Брутто хотел иметь, и что у него было. Толку было мало: Брутто отвечал бессвязно, фрагментами, ни о чем. Олег же молчал, и если обращался, то только к Ленни.

      Постепенно время брало своё, и все стали расходиться. Брутто выделили спальню на чердаке. Он стоял, курил вечернюю сигарету и решил осмотреть мангал ещё раз, но поближе и уже более расторопно. На плите он увидел начертанные кем-то буквы «Malleus». Заинтригованный пуще прежнего, Брутто сначала аккуратно попытался поднять плиту, однако у него не вышло. Ему пришлось приложить все свои силы, прочно опершись на землю-матушку, чтобы приподнять и откинуть плиту в сторону.

      Под ней, и на её другой стороне, тысячами копошилась местная микрофлора: черви, жуки, белые непонятные гады, и Бог знает кто ещё, расползались в страхе, потревоженные не назвавшим себя грабителем. Аккурат под плитой, словно влитый в землю, лежал крупный молот. Несмотря на антураж вокруг, он не тревожился ни насекомыми, ни грязью, ни ржавчиной. Нагло игнорируя время, пространство и общество вокруг, молот сиял даже в полночной тьме.

      Молот