Радиация сердца. Евгений Рудаков-Рудак

под цвет её глаз и россыпью мелких бриллиантиков. Это произвело огромное впечатление на окружающих их в храме прихожан и свадебных гостей. На огляд люди говорили разное, даже ересь плели, а знающие их семью по жизни, рассуждали вполне разумно: мол, Иван Филиппович много лет образовывался в городе, до столицы добрался, даже до святых мест на Валааме. Домой вернулся совсем другим человеком, а может в том смысле, что на красавиц меньше стал смотреть, тут вопросы были, но домашние верили – перед богом он чист, греха на душе нет.

      И во многом это была правда, хоть и немало в его жизни было тайного. Он думал и жил совсем по-другому, но самое главное, – после женитьбы он жил, соблюдая заповеди божьи, и от всех близких того же требовал.

      Память о родителях, их заповеди питали дух и плоть Марфы во всё время такой тяжелой, бесправной, особенно при советской власти, жизни. Была у неё одна большая семейная тайна, сути и смысла которой она в своё время так толком и не поняла, поскольку её поставили, как бы сбоку, что ли. Тайна передавалась по мужской линии и это была тайна отца, который для неё и других детей был на земле святым. Это давало дополнительные силы и веру, что если не она, то дети её доживут до новой свободной жизни, когда каждый будет сам себе хозяин и достойно распорядится этим завещанным.

      Тайну отец передал старшему сыну Василию в то страшное время, когда народ в России потерял и веру, и разум, и пошел воевать сын против отца. А когда Василий уходил на войну, он, накануне вечером, взял Марфу за руку и повел за село к чистому озеру, где они сидели, молча, пока не опустился туман. Она пыталась спросить, что же такое он задумал?., но брат останавливал её и поднимал кверху палец: «Погоди, сеструха».

      Когда плотная полоса тумана обернула их, он взял её за руку и пошли они босиком по воде, до колен. Шли тихо, в тумане, как в молоке. Идти было легко, хоть вода была очень холодной и ноги стали леденеть, но неожиданно их словно окатило горячей струей. Марфа вскрикнула от испуга и шагнула назад, но брат слегка придержал её и сказал, что они только что общались с отцом, Иваном Филипповичем, и велел он передать ей семейную тайну, которую долгие годы хранил Василий. У неё ноги сразу ослабли от такого известия, но брат держал её под руку. Полоска тумана медленно уплывала вглубь озера, и выходили они на берег уже по холодной воде, но Марфа этого даже не чувствовала. Она плыла в невесомости, вне времени, сознания и понимания окружающего мира.

      Потом сели на траву и Василий сказал, что он ничего не может толком объяснить, но действительно, с позавчерашнего вечера чувствовал эту встречу ровно за один день, как пришла повестка о мобилизации.

      – И что сказал он тебе, наш тятя? – дрожащим шепотом спросила она.

      – Сказал, что не вернусь я с войны, – спокойно ответил Василий. – И чтобы передал я тебе, сеструха, нашу семейную тайну.

      – А мамы не было? Маму ты не слышал?

      – Мамы не было.

      – Как страшно, – она дрожала, и слёзы текли по щекам. – Васенька, братка мой родненький, а может, ошибся он про тебя, не всякого на войне убивают.

      С дальнего