Под игом императоров. Оскар Хёкер

золотые ложки, ими проткнули сделанную из теста скорлупу, и обнаружили сюрприз – зажаренное со специями мясо. Довольные гости расхваливали изобретательность хозяина.

      – Это всего лишь прелюдия, – хвастливо заявил тот. Рабы стали убирать со стола закуски, и во время возникшей при этом суеты упала золотая чашка. Раб, который наклонился, чтобы её поднять, был награждён увесистой оплеухой, за которой последовала назидательная речь о том, что «наш дом не так беден, чтобы обращать внимание на упавшее со стола». Раб послушно бросил её обратно на пол, а пришедший затем смёл рассыпавшиеся крошки и вместе с ними и злополучную чашку. Музыканты играли александрийские танцевальные мелодии, хозяин отбивал такт толстыми пальцами, и в такт же покачивал массивной головой на малоподвижной шее. Вино было принято подавать разбавленным, и его разливали из высоких кувшинов с узким горлышком. Даже в полоскательницы наливали вино, использовать воду казалось хозяину ниже его достоинства. Потом стали подавать вино из закупоренных бутылок, таблички на этих бутылках свидетельствовали о том, что этому вину больше ста лет. Так начиналось второе отделение пира. На большом подносе с изображениями двенадцати знаков Зодиака, а посередине лежал круг из натурального лугового дёрна. Гости недоуменно переглядывались, не зная, как поступить с таким угощением, но хозяин с самодовольной ухмылкой кивнул рабам, они сняли массивную крышку, и под ней оказался набор изысканных мясных блюд, а по краям подноса – чашечки с ароматными соусами. Гости восторженно зашумели и вмиг принялись за дегустацию диковинных блюд. Тримальхио самодовольно ухмылялся и отдавал должное вину. Разостлали ковры с изображением охотника, преследовавшего кабана, потом на огромном подносе появился и сам кабан. Хозяин пояснил, что это отвергнутый на прошлом пиру проданный в рабство и приговорённый к уничтожению кабан, теперь он возвращается в виде помилованного вольноотпущенника. Бородатый мясник охотничьим ножом разрезал бок кабана, и из него посыпались всевозможные кондитерские изделия. Гости восторженно зааплодировали, накал веселья нарастал, зал буквально содрогался от хохота и выкриков, восторг ещё усугубился, когда с потолка спустилась винная бочка, увешанная кружками. Оттуда же спустился огромный бисквит с бисквитным же идолом посередине. Аппетит гостей, кажется, был на данный момент утолён, они вальяжно растянулись на ложах и потягивали десертное вино. Этот момент Тримальхио решил использовать для того, чтобы исполнить поручение царицы. Но едва только он произнёс имя претора, как гости опять единодушно разразились оглушительным хохотом. Тримальхио возмущённо забарабанил пальцами по столешнице, дождался, пока не схлынет волна неуместного, как он полагал, веселья, но едва только он возобновил свои раскладки, как его слова покрыл новый шквал неудержимого хохота. Тримальхио, пунцовый от злости, ударил по столу кулаком: