Тайна заброшенного монастыря. Андрей Гордеев

Я обратно с ними – отомстить гадам! А эти откуда-то пулемет взяли. Наверное, внизу саней лежал. Этот в шинели как полоснёт очередь! Ну двух лошадей и скосил. А потом который в рясе гранаты бросил. Витьку, солдата, в голову ранило осколками. Потом эти сволочи сани развернули и дёру дали. Ну а солдат в погоню гнать и думать немыслимо.

      – А на вторых санях мужик стрелял или нет? – спросил Кабанов.

      – Нет, не стрелял, это я точно помню, – ответил Григорий.

      Есаул задумался, потом обратился к бородатому казаку лет около сорока:

      – Елисеев, Иван, сходи-ка к жене умершего отца Савелия, узнай, должен был к ним кто ехать али нет. Что-то не верится мне, что отцы-батюшки, как заправские вояки, гранатами и револьверами управляться могут.

      – Понял! Всё проверю. – Бородатый встал из-за стола, оделся и вышел за дверь.

      – А вы что узнали? – спросил есаул казаков.

      За всех ответил круглолицый, лет тридцати пяти казак Трофимов:

      – Дороги узнали, ваше благородь! Но лучше хозяин скажет. – И крикнул в глубь дома: – Иван Силантьевич, поди сюда!

      Предварительно казаки, скрыв настоящую правду, сказали хозяину, что их разведка за Тахручьем нарвалась на засаду военных от новой власти Советов. Советские вояки подло из лесу открыли огонь и скрылись. Из-за темноты и незнания местности преследовать советских гадов не стали.

      В переднюю вышел заспанный хозяин, дед шестидесяти пяти лет. Иван Силантьевич оказался словоохотливым крестьянином. Он совершенно не знал ещё, что за новая такая власть Советов, и у него, как и у большинства жителей деревни, было полнейшее непонимание того, что творится в России. А вот офицеров и людей в военной форме по старой памяти он уважал, как уважают представителей незыблемой государевой власти, какова была почти всю его жизнь. Полковничья форма и форма есаула Кабанова вызывала у него почтенный трепет. Поэтому Иван Силантьевич был рад помочь «охфицерам» и казакам. Он был глуховат, поэтому говорил громко и переспрашивал задаваемые ему вопросы.

      – Значитца так! – довольный, что его слушают важные «охфицеры», начал хозяин. – Отсель до Педасельги около сорока вёрст будет. Вот тутова рядом с Педасельгой ваших и потюкали!

      От этих слов есаул поморщился.

      Дед, заметив реакцию «охфицера», принял соболезнующее лицо и, размашисто перекрестившись, с чувством выдохнул:

      – Да упокой их души, Боже! – И продолжил: – Ещё дальче дорога на Петрозаводск пойдёт. А направо от Педасельги дорога на Погост будет. Большое село, крепкое! Ну и так до самой железки, где паровозы ходют. Но нынче, говорят, почти не ходют. От Педасельги по погостинской дороге через вёрст восемь деревня Пухта будет. Мелкая деревня, но ершистая! Годков так десять назад, помню, встренулись ихнии мужики с нашими на Онеге… – Хозяин сделал паузу и хитро посмотрел на казаков, как смотрят на слушателей, ожидая от них требования продолжить очень интересную, по мнению рассказчика, историю, но, к своему удивлению, дед