Дженни Герхардт. Теодор Драйзер

но сенатор уже осознал всю бессмысленность вопроса. Цена его не волновала. Что бы эти бедолаги ни запросили, он заплатит не колеблясь.

      – Ну, неважно, – добавил он, сожалея, что вообще затронул эту тему.

      – Вам все это нужно к определенному сроку? – спросила у него мать.

      – Да нет же, – задумчиво поскреб он лоб, – годится любой день на следующей неделе.

      Она поблагодарила его и собралась уходить.

      – Обождите-ка, – сказал он, ступая вперед, чтобы открыть им дверь, – пусть будет понедельник.

      – Да, сэр, – откликнулась миссис Герхардт, – спасибо вам.

      После их ухода сенатор вернулся к чтению, но мысли его казались необычайно путаными.

      – Эх, – произнес он, закрывая книгу, – вот ведь несчастные люди.

      Он посидел еще какое-то время, жалея о том, сколь банальными были его расспросы, потом поднялся на ноги. Так вышло, что посетительницы заставили его ясно осознать свое собственное привилегированное положение. Комната словно бы пропиталась исходящим от Дженни изумлением и восторгом.

      Что до миссис Герхардт, она на радостях даже забыла спросить о еще какой-нибудь стирке. Вместе с Дженни они вновь вышли на темную улицу.

      – Разве не замечательный у него номер? – прошептала Дженни.

      – Да, – ответила ей мать, – это очень важный человек.

      – Он сенатор, верно? – продолжала дочь.

      – Да.

      – Как, наверное, здорово быть знаменитым, – тихо проговорила девушка.

      Глава II

      Душа Дженни – как ее описать? Бедняцкая дочь, которой предстоит теперь носить из стирки одежду выдающегося гражданина Коламбуса, была созданием столь чутким, что не передать словами. Иные существа рождаются на свет и обретают бренную плоть, сами того не осознавая, а затем вновь покидают ее, даже не подумав пожаловаться. Но, пока живы, они обитают в истинной стране чудес, жизнь их бесконечно прекрасна, они изумленно ступают по ней, словно по райскому саду. Открыв глаза, они видят перед собой идеальный, благополучный мир. Деревья, цветы, целый мир звуков и красок. Для таких людей все это – их собственное драгоценное наследство. Если бы никто вокруг не твердил: «Мое! Мое!», они так бы и шли вперед, сияя, с песнью, которую, хочется верить, рано или поздно услышит вся земля. Песнь эта – песнь добра.

      Однако, запертые в материальном мире, подобные существа почти неизменно становятся аномалией. Этот другой мир, мир плоти, в которую вплетены гордыня и алчность, смотрит слепыми глазами и видит очень мало. Скажи кто, как замечательно глядеть на облака, ответом будет проповедь против безделья. Захочет кто долго слушать шум ветра, мешать ему не станут, но прихватят оставшиеся без присмотра пожитки. Если целиком посвятить себя так называемой неодушевленной природе, манящей к себе с нежностью слишком уж совершенной и оттого не менее чуткой, небрежение дурно скажется на теле. Руки действительности вечно тянутся к таким людям – и вечно хватают, и жадно тянут к себе. Слишком уж легко они попадают в рабство.

      Дженни как раз и была подобной душой в мире действительности. С самого раннего детства