8. Андрей Моисеенко

большего. Каждое твоё тело, каждая жизнь – это звено в цепи. И только когда ты примешь все свои звенья, ты сможешь освободиться.

      – Как? – спросил он, чувствуя, как в голове начинает что-то проясняться.

      – Перестань бежать, – мужчина улыбнулся. – Прими себя. Всех себя.

      ***

      Он лёг на нары, чувствуя, как тело тяжелеет. Мужчина сидел в углу, его лицо было скрыто тенью.

      – Ты так и не сказал, кто ты, – прошептал он.

      – Я – ты, – ответил мужчина. – Тот, кто всегда был с тобой.

      Он закрыл глаза, и в последний момент перед сном увидел, как мужчина снимает плащ. Под ним – пустота, но в этой пустоте что-то мерцало. Песочные часы.

      – Спи, – сказал голос. – Завтра будет новый день.

      И он заснул, чувствуя, как цепи на его руках становятся легче.

      Глава 15: «Понедельник».

      Проснулся от звука щёлкающих шестерёнок. Оказалось, это будильник – старый, советский, с треснувшим стеклом. Он стоял на табуретке рядом с кроватью, рядом с ним – куча грязной одежды и рваные ботинки. «Ну и обстановка», – подумал я, разглядывая комнату: облупившиеся обои, стол с пятнами от чая, на стене – календарь с оленями, застрявший на ноябре прошлого года.

      Поднялся, ощущая, как тело ноет от холода. В зеркале над умывальником увидел мужчину лет шестидесяти, с седыми щетиной и глубокими морщинами вокруг глаз. «Иван Петрович, если верить паспорту на столе. Дворник. Ну, хоть не шахтёр».

      Одежда висела на спинке стула: ватник, пропитанный запахом мазута, рваные перчатки и шапка-ушанка, из которой торчали клочья меха. Оделся медленно, чувствуя, как ткань натирает кожу. Ботинки оказались на размер меньше, но выбирать не приходилось.

      ***

      Двор встретил меня холодным ветром и сугробами, похожими на белые баррикады. Метла и лом стояли у подсобки, как орудия труда и пытки одновременно. Взял их, ощутив вес в руках. «Ну, Иван Петрович, давай покажем, как ты тут порядок наводишь».

      Начал с подъезда №3. Лом впивался в лёд, откалывая куски, как будто долбишь каменную глыбу. Руки быстро устали, но я не останавливался. Каждый удар по льду был как удар по хаосу, который скопился вокруг.

      – Эй, дед! – раздался насмешливый голос. – Ты там ледоколом записался, да?

      Подросток в рваной куртке стоял на крыльце, закуривая сигарету. Его лицо выражало тупое любопытство.

      – Не дед я тебе, – буркнул я, не отрываясь от работы. – Ишь, рожа нахальная. Лучше бы сам помог, чем языком молоть.

      – Ого, дерзкий! – парень фыркнул, сплюнув на расчищенную дорожку. – Ты тут всю жизнь будешь лёд долбить?

      – А ты всю жизнь мусорить будешь? – резко повернулся я, тыча ломом в его сторону. – Видел, как ты вчера бутылки бил у подъезда. Чисто свинья!

      – Ой, испугал! – подросток сжал банку из-под энергетика и швырнул её под ноги. Металл звякнул о лёд. – На, подмети заодно!

      – А ну-ка подними! – зарычал я, делая шаг вперёд. – Или я тебя за уши к участковому отведу! Мать твою знаю, из квартиры 56!

      Парень замер, глаза сузились. Видимо, угроза сработала – он нехотя