Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера. 1929–1941. Книги 1 и 2. Стивен Коткин

когда Москва ответила отказом, японские власти арестовали несколько советских служащих – один умер, находясь в заключении (как утверждали японцы, от тифа), другой якобы покончил с собой. Советские власти с запозданием согласились на использование железной дороги японцами для подавления последних очагов китайского сопротивления – вплоть до границ советского сателлита Монголии и самого Советского Союза [516]. Таким образом, после всей пропаганды о грядущей «империалистической интервенции» и сфабрикованных дел на офицеров Красной армии, якобы выжидавших момента для предательства в случае внешнего нападения, одна из «империалистических» держав сделала свой ход.

      Сталин основное внимание уделял лимитрофам – бывшим царским владениям на западной границе страны [517]. Советские военные планы исходили из наличия враждебной коалиции соседних государств, прежде всего Польши и Румынии, которых предположительно должны были подстрекать и поддерживать западные империалистические державы. Эта «польско-румынская серия» военных планов, составленных в 1931–1932 годах, предусматривала наступление в Прибалтике с целью защиты Ленинграда и правого фланга, но в первую очередь речь в них шла об обороне на предполагаемых главных направлениях, центральном и южном, и даже об отступлении до Днепра, пока в СССР не будет завершена мобилизация и не станет возможным контрнаступление [518]. Однако Сталин прекрасно осознавал и советскую уязвимость на Дальневосточном театре. К 1931 году японская Квантунская армия насчитывала 130 тысяч человек плюс 127 тысяч маньчжурских солдат при общем населении Маньчжурии в 30 миллионов человек, в то время как численность советской Дальневосточной армии составляла менее 100 тысяч, а общее население советского Дальнего Востока – всего 800 тысяч, четверть из которых были этническими корейцами и китайцами [519]. Пропускная способность советских железных дорог не превышала четырех-пяти составов в день, что было слишком мало для массового подвоза подкреплений [520]. У советской Дальневосточной армии еще не имелось ни флота, ни авиации, ни складов на тот случай, если Транссибирская магистраль будет перерезана вражескими воздушными ударами. Японским военным не нужно было читать тайные доклады ОГПУ, чтобы узнать, что коллективизация и раскулачивание подорвали боевой дух Красной армии. Квантунское руководство считало СССР неспособным к серьезной войне, и потому, если бы Красная армия вмешалась, японцы нанесли бы мощный ответный удар, и если бы гражданское правительство в Токио воспротивилось полномасштабной войне, то это бы закончилось только его падением [521].

      Сталин не спешил возвращаться в Москву. На Политбюро некоторые функционеры выступали за решительные действия с целью защиты советской администрации КВЖД, как в 1929 году, но Сталин подозревал, что советско-японским столкновением воспользуются другие страны, особенно после того, как Каганович и Молотов уведомили его об отсутствии реакции со

516

Lensen, Japanese Recognition; Lensen, Damned Inheritance, 223–6; Dallin, Rise of Russia in Asia, 244–8; Beloff, Foreign Policy of Soviet Russia, I: 76–7.

517

При Николае II направлением, откуда как будто бы исходила самая большая угроза, стал Тихоокеанский бассейн, но ключевое место в советской военной мысли занимала Висла. Для стратегии Российской империи были характерны противоречия, проистекавшие из стратегической обеспокоенности и пессимизма. Fuller, Strategy and Power, 430.

518

Menning, “Soviet Strategy,” I: 215–6; Дайнес. Военная стратегия. С. 247–248.

519

В 1932–1936 гг. советская Дальневосточная армия выросла в размерах с 6 до 14 дивизий. Coox, Nomonhan, 76–8.

520

Редконаселенные уязвимые территории советского Дальнего Востока управлялись даже не местным партаппаратом, а армией (Василий Блюхер) и тайной полицией (Терентий Дерибас), находившимися в состоянии яростного соперничества. Слухи о грядущем аресте Блюхера в связи с операцией «Весна» ходили еще в конце 1930 г., снова всплыв в мае-июне 1931 г., хотя 6 августа, на вторую годовщину Дальневосточной армии, Ворошилов, совершавший обширное инспекционное турне, объявил на месте о награждении Блюхера орденом Ленина. Haslam, Soviet Foreign Policy, 72 (ссылка на: Times, 20, 22, 25.11.1930); Известия. 18.08.1931; Душенькин. Пролетарский маршал. С. 111.

521

Toshihio, “Extension of Hostilities,” 241–33; Славинский. Советский Союз и Китай. С. 219–220 (ссылка на: АВП РФ. Фонд Литвинова. Оп. 12. Пап. 85. Д. 45. Л. 8–9); Coox, Nomonhan, 23; Stephan, Russian Far East, 183–5; Steiner, Lights that Failed, 719–20. 28 октября 1931 г. японский посол вручил ультиматум с требованием воздержаться от военного ответа; ТАСС опубликовало и его, и советский ответ (политика строгого невмешательства) два дня спустя. Японцы подозревали, что советские власти снабжают силы китайского сопротивления. ДВП СССР. Т. 14. С. 820.