Гиппогриф Его Величества. Lis Bet

под горячую руку, бросился наперерез, и Бланшу пришлось отступить. Переполненный злобой, он с силой толкнул его крылом, а затем ушел обратно к стойлу. Он запомнил внешность и голос слуги, который возбужденно обсуждал неудавшееся покушение на Калеба, и понадеялся, что встретит его в будущем. Тогда он доведет дело до конца, чтобы такие мерзкие люди не появлялись во дворце.

      Обдумывая план, Бланш улегся на своем месте и прикрыл глаза. Спустя несколько минут к нему подошел Йерн.

      – Я понимаю, почему ты разозлился, – сказал он, опускаясь рядом. Бланш показательно отвернулся. – Вы, гиппогрифы, гораздо более разумные существа, чем все привыкли думать. Не удивительно, что тебе захотелось проучить Хана, раз он говорил такие ужасные слова о твоем хозяине. Но убивать его за болтливость – не выход. Это создаст лишь больше проблем Его Величеству, а сейчас у него и без того нелегкие времена.

      Бланш не согласился с этим, а потому продолжил глядеть в другую сторону. Йерн тяжело вздохнул.

      – Я знаю, что ты понимаешь меня, поэтому подумай. Будет ли Его Величество рад узнать, что ты учинил беспорядок сразу, как выздоровел?

      Слова упали, как камни, посеяв опасение в душе Бланша. Оно оказалось до того неприятным и холодным, что захотелось спрятаться. Распахнув крылья и проехавшись по лицу Йерна перьями, Бланш опустил голову и накрыл её ими. Разговор закончился. Мужчина простоял рядом ещё несколько минут, а затем ушел. Кажется, он взялся за работу снаружи стойла, но Бланша это не интересовало. Голову снова наполнили мысли, а животная и человеческая части вступили в борьбу. Противоречия раздирали душу на части.

      С одной стороны, Бланш хотел размозжить голову тому слуге, ведь он открыто радовался, что Калеб едва не умер. С другой стороны, в словах Йерна была доля истины. Если бы он после странного ритуала начал буянить и нападать на людей, все могли решить, что так на него повлияла магия. В таком случае трудно было предсказать последствия. Калеб мог спустить ему всё с рук, посчитав событие несчастным случаем. А мог, например, запереть в стойле или велеть магам вернуть его в прежнее состояние, обеспокоившись, что агрессия будет расти со временем. Раньше Бланш даже не стал бы задумываться, как отреагирует Калеб, ведь тот никогда бы не причинил ему вреда, однако теперь мысли об этом не выходили из головы.

      Дело было даже не в том, что Бланш осознал себя и свою человеческую часть, а потому мог понемногу размышлять и сопоставлять факты, а в том, что Калеб изменился. С тех пор, как умер отец, он выставил вокруг себя щиты угрюмости и замкнутости. Улыбка стала такой же редкой, как снег в середине лета, а взгляд резал глубже самого острого клинка. Если раньше Калеб не позволял себе неуважительного отношения к старшим, то теперь сквозь зубы шипел, что отправит верховного мага на плаху. О том, с каким холодом он общался с матерью, и вспоминать не хотелось. Из яркого, жизнерадостного ребенка Калеб превратился в озлобленного, хмурого правителя, которому страшно было попасть под горячую руку. Бланш не удивился бы, узнав, что в порыве гнева он казнил