Условия человеческого существования. Вячеслав Юрьевич Сухнев

белочехов, которые прорывались к Самаре. На краю Амельяновска наблюдалось бетонное шоссе, изрытое оспинами ям. Оно шло от областного центра мимо Амельяновска всё к той же Самаре и служило трассой республиканского значения. Поэтому улицу вдоль шоссе, не мудрствуя лукаво, амельяновцы назвали Шоссейной. Длинные главные улицы пересекали короткие поперечные: Колхозная, Красноармейская, Пионерская, Советская и прочие. На пересечении Октябрьской и Красноармейской лежала центральная, она же единственная, площадь с райсоветом, Домом культуры и памятником вождю.

      Щербатые редкие заборы и голые мокрые вишенники не прятали убогих деревянных домов, чёрных от старости и въевшейся грязи. Немало сохранилось и саманных построек, из сырцовых кирпичей, раздувшихся у земли от влаги, словно червивые грибы.

      Оказалось в Амельяновске и два десятка двухэтажных домов дореволюционной постройки. Нижние этажи были сложены из кирпича и дикого камня, а верхние – из брёвен, кое-где оштукатуренных и побелённых, кое-где обшитых крашеными досками. В некоторых таких домах располагались конторы, в том числе, редакция районной газеты «Колос», поликлиника, почта. Но большую часть этих амельяновских небоскребов занимало жильё. Вокруг таких домов лежали голые дворы, посреди которых поднимались редкие высоченные тополя.

      Названия улиц были написаны на углах домов чёрной краской по облупившимся табличкам. А рядом на жестянках красовались изображения топора, ведра или багра. Так на случай пожара, понял Сергей Михайлович, формировалась добровольная пожарная дружина: кто с багром должен прибежать, кто с ведром. Гуртом, известно, и батьку бьют, что уж тут про пожар толковать.

      Долго ходил учитель по грязному угрюмому поселку, придавленному серой мглой, и смотрел на дома и окна. В одном окне разглядел бабку в чёрном платке. Старуха смотрела на улицу, на кислое небо и рыжую грязь, и беззвучно сплевывала в ладонь подсолнечную шелуху.

      Сергею Михайловичу вдруг захотелось выйти на улицу Шоссейную и ударить походным шагом до самых окраин Амельяновска и дальше – в степь, и по степи до областного центра, до вокзала. Сто восемьдесят километров всего-то. За неделю можно дойти. В армии Сергей Михайлович ходить научился… Он представил покачивание вагона, и проводницу в мятой форме, и стакан железнодорожного чая в подстаканнике. Так ясно все представил, что круто повернулся и почти побежал к общежитию, в свою келью, сходить дальше с ума.

      Вернувшись из путешествия, он обнаружил, что контрольный спичечный коробок нагло отброшен от дыры. Значит, приходили гости, пока хозяин гулял. Сергею Михайловичу почудилось даже, что он различает на полу следы лапок, хотя что там могло остаться на льдисто гладких, выкрашенных охристой эмалью, досках.

      – Ну, твари! – пробормотал Сергей Михайлович.

      Он сделал бутерброд с салом, завалился на раскладушку и открыл томик из собрания Александра Грина, недавно поступивший в школьную библиотеку. И наткнулся