Живая вода. Юлия Лавряшина

Нового года? Да полно! Ты просто нарасхват, неподражаемый наш Заяц!

      Для убедительности она подняла пачку самодельных квитанций и постучала ими по руке, как делают в гангстерских фильмах, демонстрируя доллары.

      – Я скоро срастусь с этим идиотским костюмом, – пожаловался Арсений и запихал в рот остаток хлеба.

      Сбившийся веер замер у Наташи в руках:

      – Ты же сам придумал этого Зайца…

      – Значит, я вправе и придушить его. Так и сделаю, а то вся эта мелюзга совсем забудет, кто такой Дед Мороз. В магазинах одни Санта-Клаусы!

      Он выхватил у нее заявки и вышел. Просеменив к окну, уставленному глиняными фигурками, Рема проследила, как сын сел в машину, и, не обернувшись, сказала:

      – Тебе не показалось, что в последнее время он меня иначе как мамой не называет? И сам на «Арни» не откликается. Я как-то позвала его, а он и не понял, что к нему обращаюсь. Может, у него что со слухом?

      Все вокруг ее глаз сморщилось тревогой, и Наташа подумала, что уже начинает уставать от этой новой для себя роли бессменного часового, который обязан рассеивать едва возникающие подозрения: «Лучше б я тоже ничего не знала. А Катя и не рассказала бы, если б я сама не полезла. И все равно… Слишком уж много она на меня свалила».

      – Это имя придумала Катя. Может, Арни… Арсений и его вычеркнул из памяти вместе с нею?

      Рема быстро закивала, соглашаясь с тем единственным, что могло ее успокоить, а Наташе показалось, будто у нее по-старушечьи затряслась голова. Она испугалась этого: «Почему мы все вдруг начали стареть?»

      – Поскучнел он, как смирился. Весь запал из него ушел.

      – Ну да, – вяло возразила Наташа, – много он наскакался бы с детьми без запала!

      Она продолжала спорить больше с собой, себе же доказывая обратное лежавшему на поверхности, что заметил бы и незрячий: Арни действительно будто погас. Наташу не оставляло беспокойное желание наведаться в цветочный магазин и проверить, как там ее свояченица. Это слово уже утратило свой смысл, ведь Катя больше не была своей никому из них, и Наташа даже не была уверена, сохранилась ли она сама в ее измененной памяти или Арни их всех утянул за собой? Она попыталась представить Катю среди цветов и новогодних гирлянд, пышноволосую и красивую, как сама Флора.

      – Нет, я должна к ней сходить, – неожиданно сказала Наташа вслух и с испугом уставилась на Рему.

      – К кому? – поинтересовалась Рема почти безразлично, а не ответить почему-то было невозможно.

      Проделав на запотевшей банке ломаную прозрачную дорожку, Наташа вздохнула:

      – К Кате. Надо хотя бы узнать: как она там? Разве нет?

      – Было б плохо, так пришла бы.

      – Может, как раз и нет. Вы что, Катьку не знаете? Она из таких. Забьется в раковину и подохнет от тоски… Она ведь Рак по гороскопу. Они самые чувствительные…

      Словно вынужденно сдаваясь, Рема пробормотала:

      – Ну ладно… Сходи. Сейчас, что ли? Тогда Светку в зал пришли, заболталась совсем.

      «Арни спит с ней,