Семь жизней одного меня. Геннадий Вениаминович Кумохин

сосед по парте Толя Кулиш, в отличие от меня, то и дело водил, хотя бегал ничуть не хуже.

      Едва приняв кон, он тут же бросался за Таней, и, догнав, с торжествующим криком набрасывал ей на голову свой пиджак или выкидывал еще какую-нибудь штуку.

      – Э, так не интересно, – кричали им вдогонку, когда они убегали слишком далеко.

      Но мне все было интересно: и то, как звучит ее смех, и как она бегает, пусть не очень легко, но, все-таки, достаточно быстро.

      Я видел, что она нравится Толику, но это ничуть не задевало меня. Мне казалось, что все должны восхищаться ее прелестью, так же, как красотой этой ночи, и неба, и залива. И это мог не заметить только слепой.

      Утром я не смог есть и, сославшись на отсутствие аппетита, выпил только стакан чаю. Против ожидания, губа распухла не сильно.

      Первые три урока – и в этом было мое спасение – занятия проходили в столярной мастерской. Я почти любил это время. Заточить на бруске лезвие рубанка, настроить инструмент так, чтобы из-под руки невесомыми свитками тянулась стружка:

      Вжик –вжик.

      На гладкой поверхности доски в разводах годичных слоев отдыхает твоя измученная душа.

      На перемене ко мне подошел Тесленко, скривив рот в странной для него усмешке, сказал:

      – Это Кулиш тебе подстроил за Таньку Тихову.

      – Но это еще не все: в подъезде нас поджидали сам Кулиш и Шема с Емелей.

      – Ладно,– ответил я, продолжая строгать, – там видно будет, – и сплюнул в ворох опилок розовую слюну.

      Так и не дождавшись конца третьего урока, ребята побежали смотреть на место аварии «Некрасова». Остались дежурные – я и Кулиш, – следующие по списку. Молча, не глядя друг на друга, подмели под верстаками, и, сложив мусор в носилки, отнесли в яму за забором школы.

      Я долго пытался разжечь отсыревшие стружки, а Кулиш молча стоял наверху. Когда пламя разгорелось и, отряхиваясь от прилипших опилок, я вылез наверх, он мрачно посмотрел на меня:

      – Ладно, если хочешь, мы можем с тобой столкнуться.

      – Как это – столкнуться? – не понял я.

      – Ну, подраться, вон там, в лесу после уроков.

      – Да пошел ты к черту, понимаешь? – на этом «понимаешь» у меня задрожали губы, но я сдержался.

      – Ну, как знаешь, – он пожал плечами, поглядел на огонь и, не спеша, увязая в размокшей после дождя глине, направился к спуску.

      Не направо, по лестнице, а напрямик, так было ближе.

      Когда я пришел в класс, там еще никого не было.

      Девушки проходили практику по предмету «кройка и шитье» в другом помещении.

      Следующим был урок истории.

      Я сел за парту, открыл учебник. Глядя перед собой в одну точку, стал почти с ужасом думать о том, что сейчас откроется дверь и войдет кто-нибудь из моих одноклассников.

      Неужели только вчера я был так совершенно и безоблачно счастлив?

      И как могла случиться именно со мной эта ужасная история?

      В класс они ввалились все вместе, нисколько не обращая на меня внимания