Выбор. Роза Роуль

наряд". Кэрри подавила смех и быстро скрыла лицо.

      "Я отдал тебе приказ, и каждая секунда неповиновения – это еще один удар".

      "С тобой неинтересно". Тинсли прижала печенье к груди и съела еще одну горсть, выходя в коридор.

      "Кэрри, возьми ножницы со стола и присоединяйся к нам". Я протянула руку Тинсли. "Дай мне еду".

      Она выпятила губы и отступила назад, крепче обнимая коробку. "Я не ела с обеда. Вчера".

      "Католики постятся не менее часа перед принятием Святой Евхаристии".

      "Я не знаю, что это значит, но… фух. Хорошо, что я не католичка". Она съела еще одно печенье и уставилась на мою ждущую руку.

      Я не двигался, не отводил взгляда, мысленно складывая все ее нарушения.

      Ее дыхание участилось, и она медленно пододвинула печенье ко мне. Я схватил коробку, и она на мгновение прижалась ко мне, испытывая меня на прочность, прежде чем отпустить.

      Кэрри появилась рядом со мной. Я взяла ножницы и протянула ей печенье.

      "Протяни руку", – сказал я Тинсли.

      Ее глаза широко раскрылись. "Не может быть".

      "Удары множатся". Я сохранял спокойный голос и невыразительное лицо. "Каждый из них влечет за собой последствия. Это будет очень длинный день для вас".

      "Я не позволю тебе отрезать мне пальцы. Что это за школа?" Я поднял взгляд на ее длинные, переливающиеся, жемчужного цвета волосы.

      "Только не мои волосы!" Она судорожно задышала и вытянула руку. "Если вы возьмете кровь, я подам в суд".

      "С другой стороны".

      Она зарычала и поменяла руки.

      Щелкнув лезвиями, я разрезал изящный бриллиантовый браслет на ее запястье и поймал его при падении.

      "Нет!" Ее челюсть отвисла, дыхание вырывалось наружу. "Это мне брат подарил! Это теннисный браслет за три тысячи долларов".

      "Теперь она ничего не стоит. Как и твоя форма". Я швырнул его в мусорное ведро в ее комнате и передал ножницы Кэрри. "Из какого общежития ты украла еду и ножницы?"

      Тинсли уставилась на свое обнаженное запястье, в ее глазах пылала ярость.

      "У меня бесконечное терпение, мисс Константин. Но сейчас…" Я посмотрел на часы. "Двадцать один человек опоздает на мессу из-за вашего эгоизма".

      Ее бунтарство было ожидаемо, но она зашла слишком далеко, и она это знала.

      "Последняя комната справа". Она указала за спину.

      "Верните украденные вещи", – сказал я Кэрри. "Быстро".

      Когда она убегала, я наклонился и приник ртом к уху Тинсли. Она пахла лимонными каплями и ванилью. И украденным печеньем.

      "Я знаю, что ты делаешь, и это не сработает". Я вдыхал ее неподвижность, ее беспомощный страх. "Дорогая мамочка выложила кучу денег за то, чтобы ты была здесь. Ты застряла со мной на целый год".

      "Лучший способ мотивировать меня – это сказать, что этого нельзя сделать". Она повернула свое лицо к моему, и выдохи ее дыхания коснулись моих губ. "Избавь нас обоих от проблем и отправь меня домой".

      Ее рот был слишком близко. Я чувствовал вкус сахара, восхитительного греха, который ждал меня по ту сторону этого узкого дюйма. До него оставалось всего ничего. Короткое, навязчивое движение.

      Наши