Выбор. Роза Роуль

лестничную площадку и прислонился к стене, ощущая прохладу кирпичей.

      Пока я там задерживался, мои мысли пытались свернуть в опасном направлении. Пятьдесят секунд – слишком долгий срок, чтобы бездействовать, пока приливы горячего вожделения вновь овладевают моим телом.

      Моя реакция на нее не имела смысла. В этом маленьком существе не было ничего даже отдаленно привлекательного.

      Эта ложь уколола мое сердце. Тинсли Константин была немыслимо красива со всех сторон, непредсказуема на каждом шагу, а ее рот не давал покоя. Она бросала мне вызов, шокировала и заводила.

      Даже если она была всего лишь ребенком.

      Ей восемнадцать. Законный возраст согласия. Технически, совершеннолетняя.

      Это означало, что родительских прав Кэролайн не существует. Тинсли могла покинуть академию Сион, переспать с любым мужчиной в штате Мэн, и мать ничего не могла с этим поделать. Разве что отрезать ее от себя. Кэролайн могла и хотела лишить Тинсли трастового фонда, финансовой поддержки и крыши над головой.

      Может быть, мать и не отреклась бы от нее, если бы ее изгнали из Сиона, но она сильно рисковала, пытаясь это выяснить.

      Я отказался участвовать в этом. Она была моей ученицей, и моя работа заключалась в том, чтобы воспитывать и наказывать ее. Все остальное было злоупотреблением властью.

      При звуке ее приближения я понял, что забыл проверить часы. Прошло ли шестьдесят секунд? Пять минут? Мы уже опаздывали. В этот момент единственной целью похода на мессу было преподать ей урок.

      Она не могла манипулировать правилами. У меня это получалось гораздо лучше, чем у нее.

      Когда она вышла на лестничную площадку, я осмотрел ее форму. Рубашка была заправлена, пуговицы застегнуты от горла до талии. Носки до колена были плотно натянуты, а мокасины – соответствующего фасона и цвета. Зимой они носили выданные школой кардиганы. Но сегодня в этом не было необходимости.

      "На колени". Я обошел вокруг нее по кругу, отмечая напряжение в ее плечах.

      Она хотела возразить, но сделала то, что ей приказали, и опустилась на колени.

      "Юбка касается пола, как и требуется". Я щелкнула пальцем. "Встать".

      Когда она поднялась, ее глаза пылали от негодования. Я опешил от такой интенсивности. Это было нечто большее, чем раздражение по поводу соблюдения правил.

      "Выскажись". Я скрестила руки. "Но выбирай слова осторожно".

      "Ладно, а то, что ты только что сделала с юбкой? Это как будто так…" Она издала звук раздражения. "Патриархально".

      "Продолжайте".

      "Это излишне унизительно. Я имею в виду, что вы можете ясно видеть длину моей юбки, не заставляя меня становиться перед вами на колени. Это архаичный акт позора, характерный для системы, контролируемой мужчинами. Если бы я была студенткой мужского пола, мне бы не пришлось стоять на коленях во время осмотра гардероба. Мне даже не пришлось бы надевать юбку. Это полная чушь…" Она перевела дыхание и успокоила свой голос. "Это устаревшая, сексистская практика, от которой я настоятельно рекомендую вам отказаться. Знаете, в интересах учеников".

      Я опустила