Исцеление мира. Журнал Рыси и Нэта. София Агачер

и указали кабану наше месторасположение? Почему вы не стреляли? А если бы он не ушёл, а откусил бы нам кое-что пониже пояса? – загалдели французы.

      И я уже открыла рот, чтобы переводить, но егерь, приобняв меня за плечи, начал спокойно разговаривать с нами, как с малыми, неразумными детьми:

      – Стрелять в секача с такого расстояния – это всё равно, что палить в танк или в сверхзвуковой самолёт. Кабан может принять не одну пулю в сердце и нестись молнией на врага. И на будущее: раненый кабан – самое агрессивное и опасное животное на свете. От него надо бежать, и как можно быстрее и шумнее. В заповеднике он сытый и добрый. Злобе его люди учат. Главное у свиньи – это нюх, видели, как глубоко под землёй он своё любимое лакомство учуял.

      «В лесу хорошо говорит тот, кто остался в живых» – вспомнилась мне патетическая фраза из какого-то старого фильма. Пока киношники отсматривали получившийся материал и мы все переводили дух, Матвей Остапыч поведал нам, что кабан – зверь осторожный, если нападает, то только с перепугу или раненый. (Эта сентенция должна была, надо думать, нас утешить!) Оказывается, деревенская дорога, по которой мы сейчас двигаемся, заросла, и кабаны её облюбовали, поэтому дёрн везде ими разрыт. Свиньи же лучше любого экскаватора работают. Нюх у них хороший, да только ветер был не с нашей стороны, а зрение и слух – неважнецкие, поэтому и пришлось егерю пошуметь, чтобы семейство на нас не наткнулось, а лишь для съёмок попозировало и ушло.

      Далее, по словам Остапыча, свиньи спустятся к каналам, что остались после мелиорации и были перегорожены или частично засыпаны после аварии, чтоб заражённая почва в Припять не попадала. Там расположились заросли водного ореха, любимого блюда кабанов, и водились черепахи. Даже предположить не могла, что самые большие в Европе заросли водного ореха, внесённого в Красную книгу, находятся именно в Полесском радиационном заповеднике.

      Жизнь и смерть всегда рука об руку идут. Под холмом, на котором мы стояли, оказывается, деревня была захоронена. Во время войны в Полесье деревни немцы жгли, на пепелищах люди новые дома отстраивали, а после аварии на Чернобыльской станции сёла уже навсегда землёй засыпали.

      – Болота жить хотят, а посему людей прогоняют, – посвящал нас в своё миропонимание егерь. – Берёза же – дерево весёлое, она первая пустошь и кладбища обживает. Ещё жена моя, покойница, говаривала: «Помру – похороните меня на кладбище под берёзой». Корнями белоствольная в земле – верхушкой в небе, она подобна мосту между земным и горним. Вся такая чистая и стройная. Проводник душ.

      – Да вы философ, Матвей Остапович, в общении с кабанами точность мысли оттачиваете? – попытался пошутить доктор Бертье, переведя лесные заповеди егеря на французский язык.

      – Может, и так! Если бы вы знали, сколько мудрости у зверья лесного! А сколько политики и мироустроительства! Вот у каждого серьёзного зверя есть демаркационная линия, территорию своего обитания они метят, и если кто чужой