Традиции & Авангард. №4 (23) 2024. Литературно-художественный журнал

с видом терпеливого доктора продолжил:

      – Ну, без чаю – так без чаю. О чём, бишь, мы с тобой?

      Я дышал глубоко, но удерживать себя на месте было нелегко. Казалось, нужно немедленно предпринять что-то, но что? Собрав кое-как разбежавшиеся мысли, я повторил свой вопрос:

      – Почему пропадают части моего дома?

      Мужик закатил глаза к потолку и подпёр ладонью подбородок.

      – Ты вот всё спрашиваешь «почему», Серёжа, но разве это правильный вопрос, а?

      – Да… – я снова выругался. – Как правильно, ну?

      – Какие у нас основные вопросы, значит? «Что делать?» Да? И ещё какой? Ну чего ты молчишь, как задница? «Кто виноват?»! А? Кто виноват, Серёжа?

      – Ну и кто, вашу мать, виноват?

      – Ну, Серёжа! Сам головой-то подумай.

      – Да не знаю я!

      Я встал, понимая, что собеседник мой не в себе, двинулся к двери и открыл уже рот, но мужик вскочил, схватил меня чуть выше запястья липкой пятернёй и сам поволок к выходу.

      – Да я ж не просто так пришёл. Пойдём! К Ероме тебя сведу. – В зубах у него уже белела незажжённая сигарета.

      Я упёрся в дверной косяк, но мужик обхватил меня рукой за шею, открыл входную дверь и уже тащил за порог, как поросёнка на убой.

      – Да ты башней поехал, мужик! Вали отсюда. – Я едва держался, чувствуя, как больно под флангами пальцев скользят рёбра досок, слагающих дверной добор.

      – Чего ломаешься? Я ж помочь!

      – Да тебе самому помощь, походу, нужна. И с чего тебе мне помогать?

      – Что я, не русский, что ли?

      Мужик тянул, и видно было, как раздражает его моё сопротивление, которого он не ожидал.

      – Да пойдём, ты! – Он дёрнул меня так, что я ощутил предельное натяжение связок предплечья и побоялся лишиться руки. Вслед за мужиком я вывалился наружу, где не было ни забора, ни калитки. Я замер, оценивая новый внезапный ущерб:

      – Тоже пропали.

      – Скоро, однако.

      – Ты куда меня тащишь? Там что, могут остановить это?

      Гость, обрадованный моим согласием слушать, дождался, когда я наконец обуюсь, и прикурил:

      – Шут знает. Но Ерома – он много чего смыслит. Может, скажет тебе, и кто виноват, и что делать. Пойдёшь?

      Я, справившись-таки со шнурками, разогнулся и кивнул.

      – Вот и славно. Там он, значит, в старой церквё на берегу.

      – Так она же не работает. Деда хоронили, служба-то была в новом храме, возле кладбища.

      – Ну так да, там-то Скоропослушницы церковь, а старый храм – Иоанна. А раньше ещё три было: Спаса, Вознесения и Покровский. Они теперь тама, значит, под водой, рыбы им прихожане.

      Мужик смеялся, обнажая дыру между верхних зубов, словно специально отведённую под сигарету.

      – Затопили, когда водохранилище строили?

      – Так да! И до шута ещё чего вместе с ними потопло. Я нырял: натурально – Китеж.

      Мы прошли до конца улицы, перебежали идущую под гору трассу и по обочине двинулись к берегу водохранилища. Я понял, что беседа ушла в сторону от важного для меня вопроса, и попробовал повторить его:

      – Что этот