Шаги навстречу. Кевин Милн

себя – и пейджер в придачу – скучными.

      – Так поменяй его, – посоветовал он.

      – Я не могу просто заявиться в больницу и попросить другой пейджер.

      – Нет. Я имею в виду, измени этот. Покрась его или еще что-нибудь. Чтобы он не был таким скучным.

      – А можно? – Признаюсь, я чувствую себя глупо, когда задаю этот вопрос своему братцу-простофиле, но вопрос этот скорее риторический.

      – Ты у меня спрашиваешь? Мне всего одиннадцать. Но если это твой пейджер… – окончание мысли подхватил ветер. Наверное, Кейд надеялся, что она (эта мысль) упадет где-то на благодатную почву и пустит корни.

      Так и происходит.

      Несколько секунд я не свожу глаз с Кейда, потом смотрю на пейджер, потом опять на Кейда.

      – Знаешь что? – наконец произношу я. – Поменяю я… пейджер. Будь здесь.

      Без лишних слов встаю и выхожу из комнаты. Через несколько минут возвращаюсь с шестью или семью бутылочками лака для ногтей разных цветов. Кейд сидит без носков, поэтому тут же прячет под себя ноги – однажды я накрасила ему ногти на ногах, чередуя розовый и фиолетовый цвета. Приятели до сих пор дразнят его из-за этого. Следующие двадцать минут я методично наношу лак, пока на черной поверхности пейджера не появляется разноцветный рисунок.

      – А кого ты рисуешь? – спрашивает Кейд, когда на пейджере вырисовываются очертания лица, а по бокам и сзади – перламутровые пятна.

      – Просто лицо, – отвечаю я. – Друга. Который будет смотреть на меня, пока я не получу новое сердце.

      В итоге у моего перламутрового друга блестящие оранжевые волосы, лавандового цвета глаза, ярко-розовые губы и зубы цвета ванили. Последний штрих – рубиновое сердце в правом нижнем углу пейджера, где находилась бы грудь у нарисованного человечка.

      – Наверное, я назову его Пейдж.

      – Круто! – восхищается Кейд, когда я даю ему посмотреть поближе.

      – Да, – отвечаю я, ощущая чувство гордости за свой поступок. Но тут меня пронзает страшное предположение. – Папа меня убьет.

      – Нет. На минуту он рассердится. Но тебе все равно ничего не скажет. Ты в неприкосновенности, по крайней мере до того времени, пока тебе не сделают пересадку.

      Кейд прав. Мне сходит с рук почти все, потому что папа с мамой никоим образом не хотят меня расстраивать. Это приятно, но я знаю, что иногда это невероятно злит Бри и Кейда, потому что им спуску никто не дает.

      Я опускаю Пейдж и рассеянно отвечаю:

      – Да… пока не сделают.

      Я уже намереваюсь встать и отправиться в свою комнату, как меня останавливает приглушенный всхлип по ту сторону двери.

      – Что это?

      Кейд выглядит озабоченным.

      – Кажется, они опять ссорятся, – шепчет он.

      Через несколько секунд хлопает дверь, потом еще раз. И тут же в гостиную решительно входит отец, за ним следом мама. Он вне себя. Она плачет.

      Он направился к гардеробной, схватил куртку. Она спешит ко входной двери, чтобы преградить