Иное мне неведомо. Элиса Леви

Хавьер делится с нами, как Марко делится своей травкой, а я – остатками продуктов из нашей лавки. Мой дом мрачный, каждое его окно выходит на лес, но у нас есть внутренний дворик с курами, кроликами и козой, которую Хавьер однажды нашёл у дверей своего дома и привёл к нам, твердя: нет-нет-нет, она ему не нужна. Хавьер одиноко живёт в самом маленьком доме посёлка. Его отец умер рано, а мать ушла и бросила его. Она так и не вернулась. Здесь, в деревне, она считается пропавшей без вести, потому что некоторые жители утверждают, будто видели, как она на рассвете углубилась в лес и больше не появлялась. Но я не обсуждаю это с Хавьером. Сейчас у него домик с маленьким садом и бар в Большом Посёлке. Если бы я познакомилась с вами в других обстоятельствах, то отвела бы вас туда. В своём баре Хавьер позволяет нам курить травку Марко, этим мы иногда и занимаемся под вечер.

      «Из города сюда переезжает семья на постоянное жительство», – сказала я Хавьеру. «Сюда? А где она поселится?» – спросил он. «В доме Химены», – ответила я. «Значит, у влюбленных отняли кровать», – сделал вывод Хавьер. И я рассмеялась, так же как вы, услышав от меня про конец света. Я сразу же представила себе любовников, тела которых трепещут от страсти. Немного позже сообщила матери: «Мама, дом Химены продали». «А мне-то что за дело?» – отреагировала она. На этот раз я не засмеялась, представив себе все тайны, которые хранит дом. Я сказала себе: бедная Химена, твой дом такой большой, и ты одиноко обитала в нём столько лет, ничем его не наполняя, наедине со своими нуждой, страданиями, антипатией, радиоприёмником и с котом, который потом тоже тебя покинул. И я почувствовала страх, такой же, какой испытывают дети, или ощущаемый некоторыми перед концом света, потому что если в деревнях ненависть передаётся по наследству, то и одиночество тоже. У меня снова стало горячо в животе, я почувствовала себя так плохо, что подумала: это действительно похоже на конец света.

      «Зачем они приехали?» – спросила я у матери. «Это их дело, дочка, а нам здесь нужны новые люди». «Кроме того, – продолжил мой отец, возившийся во дворе с кроликами, – если правда, что всё идёт к концу, то какая разница, переедут они сюда или нет, ведь, в конечном счёте, все мы уйдём». У меня из глубины души вырвался крик, хотя я никогда не кричу на родителей, сеньор, я говорю с ними громко, но не кричу. А тогда я крикнула им, что они простаки, если верят в конец света и смиряются с присутствием каких-то чужаков. И что пусть лучше вспомнят про семейку Долорес, появившуюся здесь много лет назад и принятую с распростёртыми объятиями, а она потом захватила половину земель и теперь эксплуатирует нас, заставляя работать на неё. Вам, сеньор, я расскажу о семье Долорес позже.

      Вы этого не знаете, но здешний люд играет своей памятью, предпочитая тысячу раз удивляться одним и тем же вещам, чем их вспоминать. «Чужаки приезжают сюда, чтобы остаться, потому что они нигде больше не нужны!» – в конце концов сказала я родителям. «Из-за тебя твоя сестра обмаралась», – упрекнул меня отец. Ведь у моей сестры такая