Диверсанты из сорок второго. Александр Зуев

лишь жестам Иванцова, который поднимал высоко руку, показывая остановку или направление движения. Над плотно сбившейся группой людей витал необычайный дух согласия и единения. Возникло странное чувство целостности, когда все вдруг ощутили, что питаются одной энергией, что плечи, несущие на себе тяжелое оружие, принадлежат уже не каждому индивидууму, а стали частью единого организма, теми его частями, которые выполняют одну из важнейших функций. То же самое произошло с ритмом движения. Шедший впереди Иванцов уже не слышал разнобойного топота сапог. Сзади монолитно шагал единый организм. Земля под ногами покачивалась в такт слитному шагу колонны. Когда впереди из облака пыли показались два отставших для ремонта от наступавшего немецкого механизированного полка мотоцикла с колясками, этот монолитный организм отреагировал быстро и уверенно. Фашистам не дали даже открыть рот. Все четверо мотоциклистов были мгновенно задушены и проткнуты штыками. Тела спрятали в придорожных кустах а мотоциклы оставили исправно стоять у обочины, словно их владельцы отошли на минутку с дороги. Все это заняло несколько секунд. И, не сбившись с ритма, исполин зашагал слитно по пыльной степной дороге…

      Когда пришла пора прорываться через линию фронта, к своим, каждый мысленно попрощался со всеми близкими: впереди была линия фронта и ровная, без единого бугорка, плоская степь, на которой острые как бритва осколки восьмидесятимиллиметровых немецких мин сбривали любой движущийся предмет. Веером смертельно жужжали пули скорострельных немецких пулеметов МГ, не оставлявшие шансов ни одному советскому пехотинцу пробраться живым через линию фронта. Все бойцы смотрели на Иванцова так, как смотрят искренне верующие на святую икону в храме. Старшина первой статьи Кравцов, краснофлотец третьего года службы, попавший на фронт в составе морской бригады, а затем, после госпиталя, направленный под Старобельск, высказал вслух традиционное морское определение командира как общее решение:

      –Давай, политрук, ты у нас – первый после Бога. Придумай, как нам зазря не помереть.

      Политрук придумал. Как будто кто-то подсказал ему единственно верный, дерзкий до безумия, путь к спасению. Впереди, за небольшим пригорком, за которым остатки батальона вжались в сухую, поросшую полынью землю, развернулась очередная фронтовая драма: немецкая артиллерия начала артподготовку. Снарядов не жалели. В километре впереди черные фонтаны разрывов накрыли все пространство. Через десяток минут с бессердечного, жестокого сталинградского неба спустились две девятки «лапотников». Линия советской обороны сразу же вспучилась мощными разрывами, исполинские шлейфы от которых все выше и выше поднимались в утреннее небо и наконец закрыли все пространство от лучей взошедшего солнца. Иванцов вспомнил, как под Старобельском их также забросали бомбами и снарядами, уложив на месте половину личного состава, заглушив волю и чувства…

      Повернулся к своим. Глаза в глаза. Успокоил и зарядил