Калейдоскоп Брюстера. Гриша Поцелуйчиков

она в будку телефонную, вставляет карточку, берет трубку. И вдруг видит – все какого-то странного цвета. И карточка, и трубка. Оглядывается – вся будка от потолка до пола, стены, аппарат – вымазаны толстым слоем дерьма! Она – чуть не в обморок.

      Друг говорит:

      – Ерунда все это! Вот на станции Зима в семидесятые был сортир. Края – необъятные, кругом – лагеря, ВОХРа, Даурия, атаман Семенов… И один сортир на тыщу верст. Так вот в этом сортире не было ничего ровного! Стоять там было невозможно! Надо было держаться за все стенки сразу, чтобы не шлепнуться. И пол кривой, и стены, и потолок, и окна, и двери, и очко перекошено.

      Что твой Гауди? Подумаешь – короля каталонского не принял!

      Дерьмо – не убиралось, и скользко – слизь какая-то по стенам.

      Но – тепло. И свет есть.

      Так вот в этом сортире мужики зимой резались в домино. Круглые сутки. И в женском отделении, и в мужском сидело по компании.

      Представь себе эту картину хоть на секунду!

      Еще Суслов жив, да и Долорес Ибаррури – тоже…

      А ты говоришь – город любви…

      (СССР, ХХ век)

      Портвейн

      Я его любил только по вдохновению и в определенных местах. Например: осень, такая перезрелая, но еще не дождь со слякотью, холодно, деревья большей частью облетели, листву собрали в кучи, кое-где жгут, время – от 5 до 7, небольшой сквер на улице Усачева, разливаем, пьем по стакану, тепло бежит по всему телу, на дворе 72-й год.

      – Ребята, как бы я хотел здесь жить и умереть, и обязательно в это время года! Помру, не забудьте, придите сюда помянуть…

      – …А кто из нас бежит за добавкой?!

      (Москва, осень, XX век)

      Пульсар

      Увлечение рок-музыкой пришло ко мне совершенно неожиданно. И по времени, и по месту.

      По времени, потому что – поздно. Мои друзья давно слушали, танцевали и говорили о рок-музыке, я же оставался совершенно равнодушен. Распались Beatles, а мне от этого было ни холодно, ни жарко. Друзья решили, что я безнадежен, и перестали уговаривать меня послушать новую и, по их мнению, потрясающую песню. И я согласился с тем, что это просто не мое.

      По месту, потому что мое обращение, происшедшее за ничтожно короткое время, произошло при обстоятельствах, не слишком приспособленных для слушания музыки.

      Я отслужил уже больше полутора лет в армии, и тут на меня налетела очередная хворь, потребовавшая оперативного вмешательства.

      Операция была сделана в отделении нейрохирургии в госпитале Прикарпатского военного округа в городе Львове.

      В шестиместной палате слева от меня лежал замечательный парень из Запорожья по имени Юрка. Его дела были гораздо хуже, чем мои. Он служил в Венгрии и случайно пострадал на разработках в песчаном карьере. На него обрушилась целая окаменевшая гора песка. Он получил тяжелый перелом позвоночника с полным параличом нижней части туловища.

      Было сделано несколько операций, но улучшение не наступило. Юрка был одним из самых веселых парней из встреченных мною в армии. Он никогда не терял присутствия духа, молча