Калейдоскоп Брюстера. Гриша Поцелуйчиков

увидел несчастного воробья, который со всего лету ударился о стекло «Райффазен-банка», и тут же ястреб сцапал его налету. Мгновенно ушел в бок, потом ввысь, и в два крыла оказался выше дома.

      Ну ни фига себе! – что-то такое выдохнулось из меня.

      Еще через секунду меня, не знаю почему, охватило чувство глубокого удовлетворения. Прямо-таки торжества.

      Я повернулся к таджикам, которые тоже стояли с открытыми ртами, и с мстительной радостью спросил: «Ага! У себя в Таджикистане вы, небось, такого не видели?!»

      И пошел к остановке, не оглядываясь.

      (Москва, на улице, XXI век)

      Друг

      Темень, дождь, асфальт усыпан желтыми листьями. Стоит Ломоносовский, безнадежно стоит Мичуринский. Зато бежишь мимо МГУ, среди густых деревьев, где покойно и хорошо, и с удивлением смотришь – что делает здесь это орущее, светящееся и гудящее стадо машин?

      Мимо проносятся два студента – длинный и маленький, лопоухий. Лет по двадцати с небольшим.

      Длинный спрашивает:

      – Ты хочешь на ней жениться, правильно?

      – Правильно!

      – Но интимных отношений у вас не было, правильно?

      – Правильно!

      – Так почему же ты хочешь на ней жениться?

      Ответ лопоухого я не услышал. Его унес ветер.

      (Москва, на улице, XXI век)

      Границы сознания

      Солянка – совершенно отвратительная. Это что – почки?! Нет, лучше не задумываться.

      – Все, ребята, больше не могу – дайте 150 и соленый огурец.

      – Пожалуйте.

      Друг-то умный, ест куриную лапшу.

      – Так вот, ты же знаешь, есть любовь – дар, и совершать против нее что-то – это совершать преступление по отношению к самому себе!

      Я не понимаю, что мне этот кабак напоминает? Темень такая, что и десяток софитов врубить – по углам будет темно. Бред какой-то. По стенам – Борисов-Мусатов. Раздевалка допотопная.

      То ли Шуя, то ли Ярославль. 60-е годы. Лучший ресторан в городе. Вот что это напоминает.

      Я жую кислый огурец после пятидесяти грамм, друг сидит напротив, спиной ко всему большущему залу, и продолжает говорить.

      В зале только один посетитель кроме нас – у противоположного окна, прямо за спиной у друга. Он одет в серебряный костюм из блесток, в таких в цирке летают под куполом и изображают космонавтов. Перед ним – чашка кофе. Указательными пальцами рук он заткнул себе уши. Время от времени он вынимает палец, берет чашку и подносит к губам. Вынимает поочередно – то левый палец, то правый.

      Я смотрю, как друг кладет кусок драника в рот, – посетитель вынимает палец из уха.

      Потом, видимо, кофе он допил и оставил в ухе только один палец.

      Друг сказал:

      – Странное заведение!

      – Странное… Но хорошо посидели?

      – Хорошо. Хотя с солянкой тебе не повезло.

      – Не повезло.

      Посетитель, по-прежнему держа в ухе палец, проводил нас взглядом.

      Десять рублей гардеробщику я почему-то решил не давать.

      (Москва, ресторан, ХХI век)

      Энтропия

      Еду