Лети, светлячок. Кристин Ханна

десять выезжаем. Собери вещи.

      Мара схватила его за руку:

      – Можно я с Талли останусь?

      Взглянув на дочь, Джонни заметил, как злость красными пятнами расползается по ее бледной коже.

      – С Талли? В компаньонки заделаешься? Нет.

      – Со мной бабушка с дедушкой поживут.

      – Мара, мы уезжаем. Мы вчетвером должны держаться вместе.

      Дочь снова топнула:

      – Ты мне всю жизнь испортил!

      – Очень сомневаюсь.

      Он понимал, что ему следует сказать что-нибудь веское, значительное. Но что? Ему уже осточертели банальности, которыми люди привыкли откликаться на чужую смерть. В то, что время лечит любые раны, что Кейт ушла в лучший из миров и что жизнь продолжается, он не верил. Кормить Мару, которой явно приходилось так же тяжко, как ему самому, пустыми, избитыми фразами, Джонни не мог.

      Мара развернулась, заскочила в ванную и захлопнула дверь. Ждать, пока у нее переменится настроение, Джонни не стал. Он вернулся к себе, взял телефон и, расхаживая по комнате в поисках чемодана, набрал номер.

      – Алло? – Судя по голосу в трубке, Талли было не лучше, чем ему самому.

      Джонни знал, что ему следует извиниться за прошлую ночь, но стоило лишь подумать об этом, как его охватывала злость. Не удержавшись, Джонни упомянул о том, как вызывающе она вела себя накануне вечером, хотя заранее было ясно, что Талли начнет оправдываться. Так и произошло. «Ну да, но Кейт хотела, чтобы все прошло именно так». Джонни пришел в бешенство. Талли по-прежнему что-то говорила, когда он перебил ее:

      – Мы сегодня на Кауаи улетаем.

      – Что-о?

      – Нам надо всем вместе побыть. Ты же именно так и сказала. Рейс в два, «Гавайскими авиалиниями».

      – Времени на сборы почти не остается.

      – Ага, – Джонни уже и сам это понял, – потому мне пора.

      Талли еще говорила, спрашивала о погоде, но Джонни дал отбой.

      В этот будний день в середине октября 2006 года в аэропорту Сиэтла оказалось на удивление многолюдно. Они специально приехали пораньше – проводить Шона, брата Кейти, на рейс до дома. В аппарате самообслуживания Джонни зарегистрировал всех на рейс, получил посадочные талоны и взглянул на занятых гаджетами детей. Мара держала в руках новенький мобильник – она явно с кем-то переписывалась. Джонни понятия не имел, что она пишет. Впрочем, это особо его не заботило. Это Кейт настояла на том, чтобы подарить их шестнадцатилетней дочери мобильник.

      – Мара меня беспокоит, – сказала подошедшая Марджи.

      – Сейчас, например, я испортил ей жизнь, потому что везу ее на Кауаи.

      Марджи цокнула языком.

      – Если ты не портишь жизнь подростка, то ты считай что и не родитель. Меня не это тревожит. По-моему, она переживает, что плохо обходилась с матерью. Обычно дети со временем это чувство вины перерастают, но если твоя мама умерла…

      Двери аэропорта распахнулись, и в зал вылетов впорхнула Талли – в летнем платье, босоножках на нелепо высоком каблуке и белой широкополой шляпе, перед собой она катила большую дорожную