Лети, светлячок. Кристин Ханна

горел на полоске суши, отделяющей бухту Ханалеи от реки Ханалеи. Музыка доносилась даже сюда – Джонни почти не сомневался, что колонки дешевые и пластмассовые. Вокруг стояли машины с включенными фарами.

      Возле костра танцевали парни и девушки. Другие топтались возле пенопластовых коробок.

      Мара танцевала с длинноволосым парнем в пляжных шортах. Во вскинутой руке зажата пивная бутылка, бедра покачиваются в такт музыке. На Маре была джинсовая юбочка, совсем короткая, размером с салфетку, и майка на бретельках, которую Мара обрезала снизу, чтобы все видели ее плоский живот.

      На фоне всеобщего веселья Джонни никто не заметил. Когда он схватил Мару за руку, дочь сперва рассмеялась, а потом, узнав его, ахнула.

      – Э, дед, ты чё? – Ее партнер нахмурился, пытаясь сфокусировать взгляд.

      – Ей шестнадцать, – сказал Джонни. Да ему медаль надо дать за то, что он этого сопляка вообще не вырубил.

      – Серьезно? – Парень отшатнулся и вскинул руки. – Слушай, чувак…

      – Это как понимать – как вопрос, как утверждение или как извинения?

      Парень растерянно заморгал.

      – Э-э, чё?

      Джонни потащил Мару прочь. Сперва она возмущалась, но после того, как содержимое желудка выплеснулось ей прямо на шлепанцы, притихла. По пути к пляжу Мару дважды стошнило, Джонни придерживал дочери волосы.

      Возле дома он усадил ее в шезлонг.

      – Как же мне хреново… – простонала Мара.

      Джонни уселся рядом.

      – Ты хоть соображаешь, чем чревато такое поведение для девушки твоего возраста? Ведь ты и правда могла в беду попасть.

      – Тогда наори на меня, валяй. Мне плевать. – Она повернулась к Джонни, и в глазах дочери он увидел такую грусть, такие горе и обиду, что у него сердце защемило.

      Смерть матери всегда будет подтачивать ей жизнь. И сам Джонни угодил в ловушку. Маре нужна уверенность, это он понимал. Ей нужно, чтобы он убедил ее, что она и без мамы будет счастлива. Вот только это неправда. В мире не осталось тех, кто знал бы Мару так же хорошо, как Кейти, и они оба это понимали. Сам же он – лишь жалкая замена.

      – Ладно, – Мара поднялась, – забей, пап. Больше не повторится.

      – Мара. Я стараюсь. Дай…

      Не обращая на него внимания, она скрылась в доме.

      Джонни вернулся к себе в комнату, но успокоиться не мог. Он слушал щелканье и гул вентилятора и пытался представить, как с завтрашнего дня пойдет у них жизнь.

      Представить не получалось.

      Джонни не понимал, как вернется домой, как будет готовить еду на кухне Кейт, как станет спать на одной стороне кровати и каждое утро ждать, что Кейт его поцелует.

      Нет.

      Надо начать все заново. Вот единственный выход. Неделя на море никого не спасет.

      В семь утра по местному времени Джонни взял телефон и набрал номер.

      – Привет, Билл, – поздоровался он, когда на другом конце ответили, – ты еще ищешь исполнительного продюсера для «Доброе утро, Лос-Анджелес»?

3 сентября 2010, 06:21

      – Мистер Райан?

      Джонни