Тайрага. Зов Истока. Иван Генадьевич Андрющенко

всё будет нормально. Операция несложная…

      – Нет.

      – Чего нет?

      – Никаких операций мне не надо.

      – Бать, ну как ребёнок!..

      – Это ты ребёнок. Сопляк!..

      – Ну, бать, перестань. Договорюсь со всеми, всё будет хорошо.

      – Ах, сын, сын! Вроде ты и здоровый вымахал, а одно не поймёшь. Ну, какая мне операция? Располосуют меня на старости лет, потом этой химией отравят, и буду я охвосток своей жизни не жить, а корчиться. Как овощ!.. С кровати да на завалинку, с завалинки да на кровать. А вы меня своей жалостью добивать будете.

      – Бать!

      – Цыц, сказал!.. – отец крикнул на сына и, строго посмотрев, добавил: – И чтобы ни слова на эту тему я боле не слыхал от тебя!

      Сын знал норов отца, поэтому только терпеливо стиснул зубы, сыграл желваками и руками поправил оплётку руля автомобиля.

      «Тойота-Камри», ведомая Степаном, легко скользила по весеннему разогретому асфальту, унося своих пассажиров назад домой, в горы.

      Прошло несколько часов. Отец с сыном так больше и не заговорили. Степан знал, что сейчас разговора с отцом не получится, поэтому убеждать его или просто пытаться разговорить бесполезно. Григорию Матвеевичу было нужно время, чтобы остыть.

      Степан, бывало, невольно сравнивал отца с другими деревенскими стариками. Отец хоть и разменял уже девятый десяток, но был ещё достаточно крепок для своего возраста. Сын не переставал удивляться, что в столь серьёзных годах он почти один легко управлялся с хозяйством. Ездил на охоту, на своём любимом коне – Чингизе. Ладно, на коне… Когда в доме возникала нужда в мясе, старик ходил пешком до ближайшего солонца два-три километра.

      Степан вспомнил разговор, когда в начале этой весны увидел, что отец собирается на охоту.

      ***

      – Бать, ты опять пешком? Охота тебе?.. На коне-то быстрее будет.

      Укладывая в рюкзак разные мелочи: верёвку, мешок, налобный фонарь – отец, не торопясь, ответил:

      – На коне быстрее, а пешком полезней, – потом с улыбкой добавил. – На коне ты потом мясо привезёшь.

      – Так сразу-то и ехал бы на коне, чтоб мне в потёмках на гору не мотаться.

      Отец лукаво улыбнулся:

      – Да не пережива-а-ай, – далее каждую фразу он проговаривал с расстановкой. – Уж козла-то с горы я и в рюкзаке принесу. Козёл щас на соль бежит рано. Весна!.. Поэтому первый куран, что придёт, будет мой. Обдеру… До темноты подожду… Тайгу послушаю. Мясо пока подветрит… Кровь обтекёт… А по темноте вниз, чтоб засветло народ не смущать и на тебя тень не наводить.

      – Браконьер старый! – сказал сын с улыбкой.

      – Браконьеры, сынок, в городу обитают, а мы тут… так живём. Брось мне свои ментовски̐е разговоры. Мне много не надо. Одного козлишку возьму, и хватит нам… На месячишко-другой…

      – Да ладно, бать… Шучу. Мне ещё расскажи, как мы тут живём…

      – Ну, вот и договорились, – отец затянул шнур на рюкзаке, – любишь ты под руку хрень сказать.

      ***

      – Бать, – Степан нарушил молчание. – Матери-то, что скажем?

      – Ты не переживай, я сам всё