Тайрага. Зов Истока. Иван Генадьевич Андрющенко

мимо такие же пациенты, как и он, куда-то спешили со своими проблемами, а он сидел, смотрел в стену и думал. Думал и ждал. Ждал, что скажет ему сын, который вошел в одну из дверей длинного коридора.

      «Всё к одному!.. – тяжело вздохнув, произнес про себя старик. – С сыном как-то не то… Вырос. Своё гнёт… Лечиться, говорит, тебе надо… Отец ему стал не указ. Старший вообще носа не кажет. Сидит в своём городе. Жена как с цепи сорвалась, тоже за сыном вдогонку, всё научить норовит. Как ребёнка. А всему виной здоровье. С него всё началось…»

      Здоровье его озадачило не так давно. Поначалу просто стал сильнее уставать. Чувствуя неладное, старался не поддаваться. Конечно, думал, что возраст, но мысль эту гнал как можно дальше, скидок себе делать не позволял. Как обычно, думал: «Да так, просто чёта… Пройдёт!».

      А оно нет… Не проходило. Усталость, будто мешок на плечах в дальней дороге, давила всё сильней и сильнее. И пришла пора присесть. Никогда не позволявший себе жаловаться даже близким людям, даже жене, он в один из дней сказал своей старухе, что, мол, тяжко чего-то.

      Ожидание в больничном коридоре тянуло за собой мысли. Зачем-то всплыл один из разговоров с женой.

      ***

      Василиса Николаевна, невысокая, добрая женщина с гладким, круглым лицом, всегда внимательная, услышав, что муж вдруг посетовал на усталость, встрепенулась. Она будто ждала подходящего случая…

      – Так и не молоденький ведь уже! Восемьдесят четвёртый год… Пора бы и поубавить ход. Хозяйство-то!.. Не всякий молодой столько вытянет. Куда нам всё это! Дети уже выросли. Младший давно самостоятельный, работа у него серьёзная! Получает хорошо! Ему наша забота уж и ни к чему. А старший?!.. Сам дедом стал и тоже в помощи нашей не нуждается.

      – Может, и так… Только я не для помощи, – возразил он уставшим голосом, – а потому, что отец. Для души я… Какая мне разница, нужна им помощь моя или нет. Для чего жить-то ещё, как не для того, чтобы детям помогать.

      – Так ты помогай, Гриш!.. Только жилы не рви! Я ведь вижу!.. Тяжело же тебе… хоть и сын помогает.

      – Так вот в основном для него-то и есть вся суета моя! Для последыша… Ты думаешь, эта работа его в ментовке навечно, что ли? Придёт время, двадцать лет отслужит, и пинком под зад… Иди куда хочешь! А я ему хозяйство организовал… С ним, если голова будет, не пропадёт. На хлеб с маслом всегда заработает.

      – Хозяйство это!.. – выпалила она с упрёком. – У тебя руки уж до колен вытянулись. Будь оно не ладно…

      – Замолч, сказал! Твоё дело вон… – он ткнул пальцем в сторону печи, –черепками греметь. А с хозяйством мы с сыном управимся.

      – Так ведь тяжело же тебе, Гриш!..

      Он только рыкнул в ответ, резко встал со стула и вышел из дома.

      «Дура баба! – проворчал про себя. – И зачем только сказал ей… Теперь запилит жалостью своей. Только повод дай!.. Давно уж подговаривается, мол, а давай продадим пасеку и коровок продадим. Поживём, мол, спокойно. Всё спокою какого-то ей надо!»

      ***

      Мягко щёлкнул замок белой пластиковой двери кабинета, и