.

время наблатыкался, стал из кукурузы самогон гнать, на манер американского бурбона. Это не удивительно – и в одной, и во второй газетёнке, не взирая на язву желудка, редакторы гнали самогон. Оно и понятно – на трезвую голову такую муть не насочиняешь. Так что пример у Кузьмича перед глазами был. Благо и бабка Вера по прозвищу Ключница к тому времени преставилась, так Кузьмич её «ноу-хау» – затыкать бутылки с первачом небольшими кукурузными початками и присвоил. Ещё и этикетки на старом принтере, из газеты умыкнутом, печатал: «Бурбон Кузьмич». И всё бы ничего, но временами, когда пробу снимал, пил. Случалось, как говорится, до зелёных чертей. Но строго по большим праздникам: на Новый год, Рождество, День Победы и Пасху.

      На Новый год дело и случилось. Снабдил Кузьмич всех постоянных покупателей «бурбоном», сам принял стакан, другой. Тут, стал быть, Президент, куранты, все дела. Встал Кузьмич, гимн прослушал, да и «тут же выпил», как Ерофеев писал. Слышит, вроде как звон в стекло оконное, будто снежком засветили. Подумал, что асоциальные дети, одичавшие стервецы: они тогда в стайки сбивались, но не просто озорничали, а уходили в лес грибы и жёлуди искать, хрюкали, мяукали, лаяли «обло и озорно» да на людей, стал быть, нападали. Дом его в аккурат на краю деревни стоял, лес неподалёку начинался. Взял Кузьмич ружьё, выскочил во двор. Смотрит и глазам своим не верит: стоит во дворе на свежем снегу металлическое блюдце. А снег вокруг не примят, ни следочка. Стал быть, с неба упало. Почесал Кузьмич затылок, да и захрустел снегом к несанкционированному предмету. Подошёл, стволом постучал. Звон металлический слышен, стал быть, не видение алкогольное. Тут в блюдце навроде двери отверстие протаяло, да Кузьмича вовнутрь и затянуло непонятной силой. Кузьмич аж ружье от неожиданности выронил. Сидит в блюдце за столом зелёный человечек в очках, пиджаке и с галстуком, бумаги на столе перебирает, на монитор косится.

      – Искоркин Николай Кузьмич? – строго так спрашивает.

      – Я это, – мямлит Кузьмич.

      Не по себе ему стало – припомнил, как в «Куриные истории» и «Актуальную завалинку» сочинял статьи о похищениях людей пришельцами. «Вот она какая, карма!» – подумал он и судорожно дёрнул кадыком. – «Неужели опыты надо мной будут проводить?».

      – Пенсией довольны?

      – Да какая есть… слава Богу, – перекрестился неумело, а сам думает: лишь бы эта сволочь зелёная про самогон не прознала, а то вовсе пенсии лишат. Чиновники-то они везде одинаковые, хоть на Земле, хоть на Тау Кита, – хоть такая…

      – А мы тут, в Межгалактическом Пенсионном Фонде, пересмотрели ваши данные, учли, что вы благотворительностью занимались, что, как правило, является аномалией, но…

      – Это когда же? – перебил Кузьмич не выдержав. Уж сколько себя помнил, а благотворительности за собой, стал быть, не замечал. – Когда я благотворительностью занимался?

      – Вот тут всё указано, – зелёными бумажками пошуршал, явно недовольный, что его