Я жила в плену. Флориан Дениссон

Эмма, прикусив губу.

      – Не ты одна.

      Эмма вздернула брови, и ее маленькие глаза заискрились смехом.

      – Правда? Ты тоже?

      – Да нет, она не в моем вкусе, если честно… – Он покачал головой.

      – Прекрати! – Эмма шлепнула коллегу по плечу.

      – Эй, я, между прочим, машину веду.

      – Она великолепна, Максим! И спрячь в карман свою любимую ледяную маску.

      Он усмехнулся, и у него вдруг перехватило горло. Близость, чувство локтя и понимание, объединявшие их с Эммой все эти годы, должны были бы присутствовать в отношениях с сестрой. Осталось ли в его сердце место для Элоди после пережитых в детстве ужасов? После того, как их судьбы были сбиты на взлете безумием, мракобесной верой, архаическими ритуалами и ханжеским образом жизни?

      – Она безупречна по канонам современной красоты, – сказал Максим, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. – Но что скрывает этот холодный взгляд? Такое ощущение, что за сенсацию она и мать родную продаст.

      – На сей счет можешь не волноваться: у нее вроде бы не осталось родственников, которых можно выставить на торги!

* * *

      Застенчивое солнце ласкало горные кряжи, дул теплый ветер, когда Максим въехал на территорию казармы жандармерии Анси. Обширная асфальтированная зона была застроена разновысотными зданиями, похожими на вырвавшиеся из-под земной коры гранитные утесы.

      Эмма вышла из машины, потянулась и с подвывом зевнула: ночь была тяжелая, она совсем выдохлась, но косу переплела моментально – ей приходилось делать это раз по десять в день. Максим вдруг подумал, что это бессознательное движение чем-то сродни тику. Они поднялись по ступенькам, прошли через тяжелую металлическую дверь в полутемный, аскетичный холл и повернули направо, к главному нервному узлу бригады – просторной зоне открытой планировки со множеством столов и металлических шкафов, где хранились папки с делами из прошлого века. Каждый сел на свое рабочее место, как хорошо вымуштрованный солдат или собака Павлова.

      Максим вытащил из-под стопки бумаг любимый кубик Рубика и успел дважды собрать его, пока компьютер неспешно разгонялся под какофонию вентиляторов и потрескивание. Максим заканчивал третий подход, когда Эмма спросила:

      – Может, кофе?

      – Я угощаю! – ответил он, подмигнув.

      – Благодарю за грошовый подарок! – съязвила она и снова зевнула.

      – Не хами дяде, а то я возьму овощной суп.

      Молодая женщина положила ладонь на живот и вывалила язык изо рта, изобразив омерзение.

      Они направлялись в дальний конец зала, когда в двери как чертик из табакерки возникла Ассия. Весьма сексуальный чертик, подумал Максим.

      Ассия притормозила в нескольких метрах от коллег и оглядела зал. Максим не спускал с нее глаз: микрореакции чуть изменили черты лица, на мгновение сделав его мягче и уязвимее.

      – Вам уже приходилось слышать о деле Савиньи? – звучным голосом спросила она, и всем показалось, что свет померк, а время на несколько мгновений застыло.

      Максим с