Я жила в плену. Флориан Дениссон

пятидесяти, – я еще раз зачитаю вам весь документ, и вы скажете, согласны с ним или нет.

      Жеральд несколько секунд тер висок, потом кивнул. На лицо жандарма упал голубоватый отблеск компьютерного монитора.

      – Вы заявили следующее: «Молодая женщина голосовала, сказала, что ей нужно в Тон, мне было по пути, и я ее посадил. Все время, пока мы ехали, она делала разные намеки, сказала, что живет совсем одна, что рассталась с парнем. Я заметил, как она одета, ну и сделал выводы. Сначала подумал, что она проститутка, но меня это не волновало – мне никогда не требовались услуги подобных… дамочек. В какой-то момент она…»

      – Обязательно повторять все слово в слово? – насупился Жеральд.

      – Я зачитываю только то, что вы сами заявили. Если хотите, можем начать заново, но…

      – Ладно, ладно, давайте уж…

      Жандарм откашлялся и продолжил:

      – «В какой-то момент она протянула руку к моему… Моей ширинке, ну я и положил ей ладонь на ляжку. У нее снесло резьбу, или что там еще у баб в голове, и она выплеснула мне кофе в лицо. Я схватился за глаза, а дальше не помню».

      – Моя машина, моя машина… – повторил Дюплесси, потупившись. – Как я домой-то доеду, на чем буду работать?

* * *

      Вернувшийся в комнату капрал неожиданно показался ей выше, стройнее и моложе. Теперь ей не было видно, как поредели волосы у него на макушке. Она подумала, что при его росте люди вряд ли это замечают.

      Он протянул ей прозрачный стаканчик с водой, она поблагодарила, выпила, дождалась, чтобы он сел за стол, и робко улыбнулась.

      – Я поступлю, как вы сказали, и подам жалобу, – чуть увереннее объявила она.

      – Мадам, я всего лишь хотел напомнить вам о ваших правах и ни в коем случае не настаивал. Вы описали поступок этого человека, я именно это характеризую как правонарушение.

      – Вы правы. Хотя все не так уж и страшно – он же меня не изнасиловал.

      – Уголовный кодекс определяет его поведение как сексуализированное нападение. Мадам, поймите, я смогу действовать, только опираясь на вашу жалобу. Я…

      – Да-да… – едва слышно пробормотала она.

      – Назовите вашу фамилию, имя, возраст и род занятий.

      Ну вот. Приехали.

      Она всегда знала, что этот момент настанет и она окажется там, где находится сейчас. А ты что думала? Что явишься из ниоткуда, как цветочек, и никто ничего не заметит? Не задаст ни одного вопроса? Ты собралась жить в стороне от людей?

      – Савиньи. Виктория. Двадцать шесть лет. Безработная.

      Фраза получилась рубленой, как будто ее произнес бездушный робот, набитый электроникой. Паузы между короткими словами призваны были замедлить неумолимый бег времени, оттянуть начало катаклизма, готового обрушиться на ее голову.

      Зрачки капрала превратились в два ониксовых шарика, позвоночник, от копчика до затылка, пробил электрический заряд.

      Виктория Савиньи.

      Перед глазами на мгновение встал пожелтевший плакат, спрятанный за сейфом в кабинете шефа.

      Виктория Савиньи здесь, перед ним? Нет, невозможно.