Когда часы пробьют вчера. Марина Повалей

чашку.

      – Всё, ребята, я побежала, опаздываю…

      – Эй, Сашка! – спохватилась подруга. – А ты чего вообще? Куда так рано-то?

      Я лишь мстительно улыбнулась: вот за то, чтобы ты, лучше мужика своего воспитывала. Пусть мучается до вечера, а там я придумаю, что рассказать.

      Через мгновенье я уже неслась на всех парах.

      – Дедушка Михай, – расплылась в улыбке перед соседом. Не то, чтобы я так рада видеть маленького, сухонького человечка в тюбетейке, сколько тому, что он, как и все люди его возраста, не спит подолгу. Вот и сегодня – ещё ночная холодрыга не сползла с Совы, а двери его ломбарда уже нараспашку. – Сейчас Тесса с Фокой выйдут на работу, – я кивнула на дверь нашего двора, прекрасно просматриваемую из-за его стойки. – Вы позовите его, скажите, что у вас есть кое-что, что ему очень нужно, там всякое-чего, – из-под блузки я достала потёртый соседов мазфон. – И денег с него возьмите обязательно, иначе урок не усвоит.

      – Много?

      – Мне на проезд.

      Старик понятливо вытащил купюру – на поезд в оба конца к центру Совы хватит как раз.

      Что такое три скандала, кровная месть сразу двоим и, вероятно, сломанный мазфон? – да ерунда это. Вот поездка в толпе клерков, отчаянно спешащих в своих дешёвеньких костюмчиках со своими гавёными жижами в бумажных стаканчиках, по своим конурам на высоких этажах центра мегаполиса – вот настоящее испытание для Вороновой.

      Лучше буду думать о том мазмобиле, что пригнали в сервис, где работает Фока. С каких это пор они стали устанавливать камеры внутри?

      Потрёпанная, но не растоптанная, несмотря на попытки каждого встречного, очень важного представителя офисного планктона, растоптать меня взглядом – приближаться они остерегаются, что само по себе неслыханно разумно, на мой взгляд.

       Попытки провалились – из вагона я вышла целой и невредимой, на станции консорциума. Я всё ещё пыталась развидеть импозантную даму, которая уселась на собственный стул прямо напротив меня. Цель этой находчивой особы занимала меня до сих пор – заколдовать мои руки, с которых она не сводила взгляд, и дёргалась каждый раз, стоило мне ими шевельнуть, или… собственно, придумыванием альтернативы я как раз и занималась, когда:

      – Сашка, так его за ногу, ты почему не абонент? Сколько можно ждать?

      – Ай, золотой! Ну зачем нам эти мазфоны? Когда вот ты, вот я. И поглядим, и поговорим всякого-чего. Позолоти, касатик, ручку, всю правду расскажу, ничего не утаю.

      – И тебе привет, – комиссар в штатском прекрасно гармонирует с толпой, живыми массами передвигающейся короткими перебежками от светофора до светофора. Сунул руки в карман: – что с мазфоном?

      – Намочила, сохнет.

      – Эх, свалилась на мою голову! Пошли!

      Пошли, будто я против.

      Пока я прохлаждалась в подземке, на улице стало ощутимей жарче. Ощутить это пришлось моим туфлям, точнее, одному, точнее – каблуку, который прямо перед дверью-вертушкой ввяз в расплавленный асфальт. На беду, слава Господу, не мою, из двери как раз выходил первый, но не последний на сегодня блондин. Тот,