КиЧ. Александра Маркова

и гнали прочь. Они не давали ей еды, били ее, когда она брала что-то без спроса, а порой и просто так, без причины.

      – Чокнутая Марта! – засмеялась однажды над ней лощенная и холенная девочка, только что вышедшая из церкви, напугав женщину до дрожи в коленках.

      – Что ты, Алиса, разве можно так говорить? – заклохтала рядом нянька и увлекла ребенка прочь.

      – Чокнутая Марта, – повторил прямо над над ее ухом другой ребенок, вышедший из церкви следом за Алисой, и больно ткнул женщину носком начищенного ботинка в бок, – Вали отсюда, блаженная, пока я не приложил тебе кирпичом!

      И городская сумасшедшая, уже не раз получавшая камнями и палками просто за то, что она не такая, как все, сильно кланясь к земле, попятилась, стараясь скрыться за углом белокаменного здания, пока сорванец не привел свою угрозу в действие.

      Она завернула за угол, выпрямилась, и что было мочи, побежала в сторону леса, туда, где никто ее не найдет, не будет смеяться над ней и бить. Она бежала долго, пока силы не оставили ее, и, споткнувшись о какую-то корягу, она упала ниц на мягкий лесной мох.

      Марта тут же заснула, и проспала бы так до следующего вечера, если бы ее не разбудил душераздирающий крик младенца совсем рядом с ее головой.

      Женщина встала на четвереньки и подползла к куче из тряпок, валяющийся на обочине лесной дороги. Сверток шевелился и кричал, заставляя Марту всякий раз вздрагивать, закрывать уши и отпрыгивать от неведомой опасности. Страх ее был так силен, что она готова была убежать прочь, и уже отвернулась и сделала шаг, как вдруг голос в ее голове повелел ей остановиться.

      – Возьми дитя, – строго сказал голос, – И заботься о нем, как о собственном!

      И Марта не посмела перечить.

      Она никогда и никому не перечила.

      Женщина повернулась, медленно подошла к свертку, резко схватила его и не глядя побежала, унося волосатого мальчика в чащу леса, дальше и дальше от дороги на которой уже искал свою пропажу Марсель.

      Глава 5

      Ребенок громко кричал всю дорогу, требуя пищи, а Марта посматривала на него искоса и бежала вперед еще быстрее, понимая, возможно, что ничего не может ему предложить.

      Ноги сами принесли женщину обратно к церкви. Она замерла у самой кромки леса, прислушалась к голосу в своей голове и вышла из тени деревьев на торговую площадь у святого места.

      Вечерело.

      Все прихожане давно разошлись по домам и даже священник, затушив все свечи перед ликами святых, давно ушел к себе.

      Деревянный дом святого отца стоял немного поодаль от белокаменной, увенчанной золотым куполом, церквушки. В окнах его горел свет и мелькали тени, из дома доносился немного приглушенный, но все равно очень звонкий детский раскатистый смех, а от вкусных запахов горячего ужина у Марты крутило живот.

      А еще ее сковывал страх.

      Она боялась, что ее заметят, поймают и снова побьют. За то, что ходит под чужими окнами, за то, что хочет есть, за то, что в руках у нее кричит младенец, ну, или даже просто так, для развлечения, что тоже бывало