Зимняя вишня. Владимир Валуцкий

Антошкин пистолет. Легкая борьба, пистолет в руках Герберта, а вместо него откуда-то из-под сиденья возникает автомат, да какой! И вот он в руках Антошки, окаменевшего от счастья.

      – Что надо сказать Герберту Мартыновичу?

      – Спасибо…

      – Теперь ты оснащен самым современным оружием. Вернее, его точной копией.

      – Ты его балуешь, Герберт.

      – Та-та-та-та! – почти по-настоящему строчит автомат, и разноцветные лампочки загораются на нем, к упоению Антошки.

      – Герберт, – говорю я, тронутая его вниманием.

      – А это – тебе. – Он снова протягивает руку и достает сверток с заднего сиденья.

      – Ой, что это?

      Разворачиваю – новенькие сапоги. Осенние, на самом модном низком каблуке.

      – Герберт, я ведь тебя просила… – Щепетильное огорчение борется во мне с радостью.

      – Хочешь – можешь выбросить, но я лично против того, чтобы ты ходила с мокрыми ногами.

      – Ну что ты… Я просто… Конечно, спасибо.

      Антошке легче относиться к жизни. Та-та-та-та – за моей спиной, в окно расстреливает прохожих, обо всем на свете забыв. Вот и мой дом.

      – Будь здоров, Антуан, – протягивает руку Герберт.

      – Ты не зайдешь?

      – Нет возможности. Надо вечером встречать делегацию. Утром я закину продукты…

      – Герберт…

      – …и абонемент в бассейн, а насчет завтрашней поездки я позвоню сегодня попозже.

      Я выхожу, но Антошке выходить очень не хочется. Изобретает, что бы еще спросить, чтобы оттянуть расставание.

      – А… У Лембо – такой автомат?

      – У Рэмбо, это он у бабы Сони по видику смотрел.

      Герберт объясняет серьезно и обстоятельно:

      – Может быть. Но, видишь ли, Рэмбо – это плохой солдат, в него хорошему мальчику лучше не играть.

      – Почему?

      – Идем, Антон, Герберту Мартыновичу нужно работать.

      – А вы кем лаботаете?

      – Как тебе сказать, Антон… Немножко покупаю, немножко продаю.

      – Вы плодавец?

      – Идем, Антошка, – смеюсь и вытягиваю его из машины.

      – Гуд бай, фрэнд Антон!

      Герберт машет рукой, поднимает стекло, и «мерседес», круто развернувшись, исчезает. А мой напрочь покоренный Антон долго и восхищенно глядит ему вслед.

      Назавтра у Герберта выдалось все-таки три свободных часа, за час мы домчались до Приозерска. Белый «мерседес» стоит возле нашего дома на Дачной, окруженный восхищенными мальчишками, а за рулем сидит Антон, надутый от гордости, как пузырь!

      Витька уже уехал, ремонт закончен, в доме чистота.

      На кухне накрыт стол, отец при параде, в кителе, мама в платье с кружевным воротничком. И мы все наблюдаем за Гербертом, который, сняв пиджак, ползает на коленях под тумбочкой, прилаживая у розетки провода. А на тумбочке стоит чудо-техника, белая микроволновая печь.

      – Какое у вас напряжение? – поднимается Герберт, отряхивая брюки.

      – Нормальное, как у всех. Двести двадцать.

      Отец держится хорошо, с радушным достоинством, а у мамы, как ни силится она быть радушной, в глазах почему-то ужас.

      Герберт