Пляска демонов. Денис Некрасов

Френсиса была из матерей, еще хранящих дикие нравы Горной Шотландии, для которых зов крови и родственные чувства были сильнее викторианских приличий. Даже если бы пришлось выбирать между любовью к сыну и преступлением закона, она бы, не испугавшись, выбрала любовь. К счастью для процветания Британской империи таких людей, которые были преданы кому-то другому более, чем самому себе, оставалось все меньше и меньше.

      Со своей стороны Максвеллы ненавидели самодовольное светское общество Лондона пуще гнойного сифилиса. Чтобы продемонстрировать ему своё пренебрежение сэр Арчибальд даже отпустил густую, окладистую рыжую бороду a la апостол Петр, как выразились бы раньше, но с некоторых пор все чаще можно было услышать сравнение с Карлом Марксом. В Лондоне Максвеллы знались только с 3 домами. В Голлоуэе и Дамфрис-шире они поддерживали отношения только с различными ветвями клана Максвелл. Но отношения эти никак нельзя было назвать дружественными в силу замкнутого и отчужденного характера лордов Дандренан, а так же тех вольнодумств, которые они себе позволяли. Позапрошлым летом, например, сэр Арчибальд на ужине в Кэрлавероке заявил:

      – Главное правило хорошего тона нашей победоносной эпохи – это молчать. Не рассуждать, не анализировать, не говорить о том, что видишь: как дети мрут от голода, как женщин превращают в скот, как множиться нищета и бесправие рабочего люда. Если будешь молчать обо всех болезнях нашего просвещенного общества, сможешь прослыть уважаемым гражданином и…. un farfait honnête homme.

      Если бы разговор происходил где-нибудь во Франции, за столом обязательно нашелся бы остроумник, который с насмешливым видом назвал сэра Арчибальда социалистом. Но в сумрачном Голлоуэе в подтверждение слов Максвелла за столом установилось гробовое молчание. В следующее лето 1874 года Максвеллов из Дандренана больше не приглашали в Кэрлаверок. Не больно-то было и нужно. Вся беда английской аристократии и даже мелкопоместного джентри состояла в том, что все их богатства были заключены в земле, как заклятые клады гномов. Они были повязаны многочисленными мертвыми обычаями, которым по ходатайствам многочисленной родни английские суды всегда придавали видимость законности. В итоге даже простое пользование доходами от имения предков оказывалось под неусыпным общественным надзором, и в случае потери общественного уважения любой с легкостью мог лишиться достатка и состояния, поскольку суд исходил не из равенства сторон, а из общественного мнения об истце и ответчике. Страх общественного осуждения был так велик, что напрочь лишал людей гордости, совести и личной свободы, превращая их в рабов буржуазных устоев.

      В Дамфрисе Френсис побывал у тетки своего отца – миссис Джанет Джек-Максвелл и её сына, баронета Джона Максвелла, – первого претендента на Дандренанское аббатство после Френсиса. Миссис Максвелл была строгая, глупая и упрямая женщина 66 лет, настолько сильно затянутая в корсет пуританских условностей, что ни единый вздох свежей мысли не мог проникнуть в