Пляска демонов. Денис Некрасов

вглядывался в их лица и проникался презрением, смешанным с некоторой долей страха. Презрение проистекало от того, что все они были добровольцами – все они могли избежать участи подвергаться самым изощренным телесным наказаниям, которые заносчивые английские офицеры-аристократы только могли выдумать, и никто не заставлял их отправляться кормить москитов в Капскую колонию или ядовитых змей в Индию. И все же они продали себя королевской армии от бедности, из желания помочь своим семьям, по крайней мере, избавив их от прокорма лишнего рта. Продать своё человеческое достоинство – это все, на что у этих прыщавых юнцов хватило ума, тупость которого была запечатлена на их грубых лицах. А страх Френсиса одолевал от того, что он не знал, как ему поступить, если эта толпа молодежи пристанет к нему, что было вполне вероятно – этим парням из шотландских деревушек теперь надлежало учиться самой безумной, бездушной и агрессивной жестокости, которую в гражданской жизни называют хулиганством, а в армии считают солдатской доблестью и стремятся убить ею всё человеческое. Ведь с чего-то надо начинать, и почему бы не начать прямо сейчас с него, с Френсиса, кажущегося таким слабым и беззащитным?

      К счастью подошел поезд из Глазго, и юный лорд, бросив горделиво-надменный взгляд на толкающуюся возле вагонов третьего класса толпу новобранцев, пошел в первый класс. Да, он считал себя умнее, лучше и достойнее всех этих ничтожных мальчишек. Да, он не мог изменить образ жизни в Англии, но и служить ей он не стал бы.

      В столице Камберленда Френсис договорился с антикварами и старьевщиками о покупке всей мебели, утвари и прочей рухляди из Дандренанского аббатства. Легенда была вполне пристойная – он хотел обставить дом по последнему слову лондонской моды. Еще он занял под собственноручно выписанный вексель сумму равную 400 фунтам стерлингов, но не наличными деньгами, а опять же векселем на Credit de Lyon на сумму 10 000 франков. Ростовщик наивно полагал, что очень удачно обманул несмышленого лорда, сбыв с рук вексель, который он мог обналичь только в Лондоне. Он не знал, что Френсис уже наделал долгов в Дамфрисе на общую сумму 200 фунтов наличными, а леди Аделаида Максвелл, уезжая из Лондона на континент, заняла на свою поездку 1000 гиней. Таким образом, вся семья Максвелл была в долгах как в горностаевой мантии. И никакие доходы будущих периодов от Дандренанского манора не могли покрыть эти ничем не обеспеченные долги. Френсиса Максвелла неотвратимо влекло на встречу с неумолимой судьбою.

      После этой поездки в Карлайл, Френсис окончательно уверился в правильности выбранного пути. За последние лет 10 этот город из провинциального захолустья превратился в промышленный центр Камберленда и всей Нижней Шотландии с заводами и фабриками, проститутками на грязных и вшивых улицах, гнилыми и тифозными кварталами рабочих трущоб. За весь этот смрад и гниль Френсис ненавидел Лондон, но Карлайл – это была самая Англия, настоящая, бесчувственная и немилосердная, но спесиво зазнавшаяся в превосходстве