Если ты смеешься… Армейcкая повесть. Сергей Грачев

подозрительно уставился на Никиту. – Взял свой папвэрин, да? Вот и иди. Бери щетка с мылом – очко – десять минут – все блэстит, понял?

      Чего же не понять? За десять минут отдраить туалет. Говори после этого, что любопытство – не порок.

      – Сложно, наверное, медицине учиться? – бесёнок в Никите не мог угомониться. Ефрейтор даже на стуле откинулся – до того поразился наглости «молодого»:

      – Какой сложно? Двадцать два барана, понял? Бери щетка с мылом и – очко!

      Вопросов больше нет. Но все равно: почему он ефрейтор тогда? Баранов не хватило, что ли?

      Трудотерапия, потом – укол пенициллина и перед сном можно посмотреть телевизор. Только посмотреть, не двигаясь со стула. Рядом с телевизором стоит аквариум с двумя рыбками: сумасшедшей «золотой» вуалехвосткой и меланхоличным бычком. Телевизор и аквариум запрещено трогать: еще испачкаешь или заразишь рыб. Над аквариумом армейский Ван-Гог, никогда не державший до службы кисти в руке, намалевал на стене Крымский пейзаж: море с яхтой и страшноватое с темными провалами узких окон, похожее на дом Ашеров в момент его гибели – Ласточкино гнездо.

      – Махнов! Тебе письмо.

      Да не одно, два! Молодец Аннушка-сударушка!

      Никита ушел в палату, сел у окна, за которым сверхблизким горизонтом за двумя молодыми елочками – кирпичная стена. Под самым окном мелькнула знакомая фигура. Ба, да это Штапиков! Живой еще, значит. Интересно, кто его послал с письмами?

      Жена писала, что вновь ругается с матерью, что бросила училище, нигде не работает. Сто раз уже выслушала, как замучена бедная мама, труженик заводской бухгалтерии.

      К удивлению Никиты, жена теперь уверена, что он, скинув форму, не будет помогать ей по дому. А мама постоянно станет об этом говорить, пока Анна не попадет в психушку. Она сетовала на свою бесхарактерность. Не желала идти к друзьям, Качанкиным – на очередную годовщину их свадьбы. А вот пошла. Подарила Маринке и ее мужу Якову книжку о семейных праздниках. «Нам-то эта книженция вряд ли пригодится». Это замечание Аннушки заставило Никиту задуматься и более внимательно, настороженно вчитаться в беглые строки… Никита, оказывается, не хочет, чтобы родился второй ребенок! Когда он этого не хотел? Не нравятся ему эти Качанкины. Хотя бы потому, что оба из номенклатурных семей. Глава семьи Яков – секретарь комсомольской организации резинового завода, – лилипут с фигурой гимнаста, поистине карманный секретарь, слишком откровенно пялит свои наглые глазенки на Анну.

      У женщин всегда бывают различные желания и капризы, а человек, известно, в своих постоянных желаниях иногда перестает понимать, чего ему нужно. Тогда жди любых неожиданностей.

      Откуда эта злоба? – изумился внезапно Никита и раскрыл другое письмо, – может, оно повеселее? Просит писать чаще и пообстоятельнее, это помогает сохранить чувства в испытаниях разлукой.

      – Махно! – кричит санитар из туалета. – Эй, папвэрин! Плохо