Избранные сочинения в пяти томах. Том 1. Григорий Канович

мы не повезем. Наш Бог не разрешает.

      – А почему?

      – Черт его знает.

      Бабушка изредка посылала меня в аптеку за каплями не то для сердца, не то для печени, а может, для того и другого. Принимала их бабушка неаккуратно, иногда совсем забывала о них, но всегда помнила про свои недуги. Господин аптекарь, который спал на перине из бабушкиного пуха, то есть не из бабушкиного, а из гусиного, относился к ней с почтением и всегда на Пасху заказывал у нее гуся, терпеливо выслушивал ее бесконечные жалобы на слабое здоровье, хотя сам здоровяком не был, и брал у нее за капли на пять центов меньше, чем у других.

      Нигде в местечке так благовонно не пахло, как в аптеке. Здесь жили какие-то особые запахи, терпкие и пряные, как там, за облаками, в райских кущах, о которых рассказывала бабушка. Она говорила о них с таким восторгом, словно служила в тех кущах садовницей и приехала в местечко ненадолго, на побывку.

      Когда я вошел в аптеку, господин аптекарь открыл прищуренные глаза и даже не шелохнулся.

      – Здравствуйте, господин аптекарь!

      – Здравствуйте, господин Даниил!

      Он всех называл господами, даже нищего Иакова.

      – Я слышал, вы едете с бабушкой в город, – пришел мне на помощь сам аптекарь. – В тюрьму.

      – Едем, господин аптекарь.

      – Поезжайте, поезжайте, господин Даниил!

      В словах аптекаря не было ни одобрения, ни хулы.

      – Наши тюрьмы, конечно, ни в какое сравнение не идут с заграничными, – сказал аптекарь. – Взять, например, Тауэр или Бастилию…

      – Господин аптекарь… – судорожно глотая слова, начал я. – Вам, случайно, рыба не нужна?

      – Какая рыба?

      – Два леща… щука… усачи…

      – Ваша бабушка, господин Даниил, стала торговать рыбой?

      – Нет, нет.

      – Хотя в рыбных продуктах очень много полезного для организма, особенно для мозга – фосфора, тем не менее я за соблюдение меры. Мы позавчера уже рыбу ели. Спасибо.

      В дверях я чуть не столкнулся с нашим полицейским. Порядок был без униформы. Старенький пиджак висел на нем мешковато, словно был с чужого плеча, а может, так оно и было…

      – Худо, господин аптекарь, худо, – услышал я его совсем не полицейский голос.

      Кому было худо, я не успел разобраться: аптекарь прикрыл за полицейским дверь.

      – Ну? – грустно спросил Пранас, дожидавшийся меня на улице.

      – Они, оказывается, уже позавчера ели рыбу.

      В руке Пранаса о стенки садка билась щука. Она всю дорогу металась, и Пранас даже вытащил ее и дважды пристукнул булыжником. Но щука была на редкость живучая.

      – К госпоже офицерше сам зайдешь, – пожалел я щуку. Я вообще жалел все живое: собак, кошек, рыб и особенно гусей. Когда бабушка приносила от резника еще кровоточащего гуся или гусыню, какая-то картофелина застревала у меня в горле, и я никак не мог ее проглотить.

      Господин офицер жил в двухэтажном доме, напротив костела. Мы вошли с Пранасом в калитку и увидели их прислугу, рябую Казе, поливавшую из лейки цветы.

      – Вам чего? – поставив лейку, спросила Казе. Бока у нее были толстые, как мешки на мельнице.

      – Мы