Избранные сочинения в пяти томах. Том 1. Григорий Канович

вы! – замахала руками бабушка. – Мне просто надо кое-кого из родственников повидать, – бойко лгала старуха. – Брат у меня в городе и сестра.

      Не было у бабушки ни братьев, ни сестер. Она их придумала, чтобы Дамский, не дай Бог, не подумал ничего дурного.

      – Раз уж вы едете в город, почему бы и не навестить сына? – поправляя замусоленную бабочку на шее, сказал Дамский. – Мне, например, в принципе нравятся революционеры.

      – Кто, кто? – опешила бабушка.

      – Ре-во-лю-цио-не-ры!.. Проще говоря, бунтовщики. Правда, у каждого бунта есть один большой недостаток.

      Бабушка внимала каждому слову парикмахера, почти окаменев.

      – Во время бунта, если он длится долго, населению некогда стричься и бриться. Одни, те, кого бьют и свергают, сидят дома и носа на улицу не высовывают. Другие, те, что бьют и свергают, думают о чем угодно: о человечестве… о будущем… о новом правительстве, только не о своей наружности.

      – Господин Дамский, – очнулась бабушка от боязливого почтения. – Я хотела просить вас о величайшей милости.

      – Я, честно говоря, тоже пришел с прошением. – Парикмахер вынул из верхнего кармана носовой платок и обмахнулся.

      – Тогда просите вы первый, – просияла старуха.

      – Нет, вы.

      – Нет, вы, – не уступала старуха.

      – Как говорят в Париже, даме первенство.

      – Господин Дамский, – выпалила бабушка, – не возьмете ли в учение моего внука? Мой Даниил прямо-таки мечтает стать парикмахером.

      Прямо-таки мечтаю!

      – Прекрасная мечта! – согласился Дамский. – Ну-ка, молодой человек, покажитесь!

      Я неохотно подвинулся к парикмахеру.

      – Так, так, – осматривая меня с ног до головы, загадочно произнес Дамский. – Руки!

      Я поднял руки вверх.

      – Нет, нет. Не вверх, а протяните их ко мне, – попросил цирюльник. – Пошевелите, молодой человек, пальцами!

      Я протянул и пошевелил.

      – Так, так… Пальцы, в принципе, неплохие… Хотя…

      – Хотя? – испуганно повторила бабушка.

      – Меня немножко смущает его мизинец. Но с годами, думаю, все образуется.

      – Мизинец? – бабушка от испуга даже охрипла.

      – Да, да, – процедил Дамский. – В нашем ремесле каждый палец имеет свое назначение… С таким мизинцем можно смело стать президентом… премьер-министром… полицейским… Но парикмахером и вором – никогда.

      – Помилуйте, господин Дамский, мой внук и не собирается стать вором.

      – Пусть на следующей неделе придет ко мне, я дам ему упражнения для мизинца, – миролюбиво сказал Дамский.

      Этого мне только не хватало – упражнения для мизинца! У меня вполне нормальный мизинец. Нечего мучить его какими-то упражнениями. Он у меня, слава богу, и шевелится, и гнется. А потом, разве бритву держат мизинцем?

      Старуха стояла перед господином Дамским, пришибленная его вниманием, и полной грудью вдыхала струившийся от него аромат одеколона, мыла и достатка. Коченея от обрушившейся на нее удачи, она даже